В самом дворце, точнее в многочисленных зданиях дворцового комплекса отмечался не меньший беспорядок, нежели в остальном городе, за исключением, конечно, пожаров. На мраморных ступенях лестниц, в коридорах и бесчисленных комнатах валялись мертвые тела. Личная охрана его величества, годная лишь для того, чтобы маршировать под звуки оркестра по дворцовой площади на потеху обывателей, была полностью перебита, Всю прочую придворную братию и слуг частью поубивали в мятежном запале, частью заперли в подземных казематах до выяснения обстоятельств.

По ярко освещенным магическими светильниками коридорам деловито сновали облаченные в синие робы магов фигуры. Время от времени то тут, то там люди собирались небольшими кучками и о чем-то негромко совещались. Затем, будто получив безмолвный приказ от своего невидимого руководителя, деловито разбегались в разные стороны.

Один из магов, средних лет мужчина с вышитым золотом на рукаве индигового цвета робы знаком чаши и стилизованным пламенем над ней в виде трех тройных языков, как раз в это время находился в королевских покоях, точнее, в кабинете его величества. Звали его брат Метион, Судя по эмблеме, этот человек занимал весьма высокий пост во внутренней иерархии ордена Огненной Чаши. В данный момент брат Метион был занят банальным мародерством - выколупывал драгоценные камни из шкатулки, в которой до недавнего времени хранились украшения убиенной императрицы. Ожерелья, броши, перстни и прочие безделушки уже покоились в необъятных карманах мага. Он бы с превеликим удовольствием засунул туда и драгоценный ларец, но тот оказался слишком велик. Пришлось ограничиться камушками - тоже неплохо, брат Метион прекрасно разбирался в ювелирном деле и знал точную цену каждого изъятого из шкатулки самоцвета. Судя по довольному виду адепта одного из самых грозных магических орденов, каждый извлеченный камушек изрядно увеличивал его личное благосостояние.

Не успел чародей закончить разграбление шкатулки, как его внимание привлек какой-то звук: то ли щенячий писк, то ли приглушенный крик младенца. Оторвавшись от увлекательного, но довольно утомительного занятия, брат Метион перевел дух и настороженно покрутил головой. В это время звук вновь повторился.

Любопытство заставило мага оторвать свой широкий зад от мягкого сидения рабочего кресла государя императора и, осторожно ступая, двинуться в направлении источника звука. Выйдя в коридор, брат Метион остановился и тут из-за приоткрытой двери одной из комнат монарших апартаментов раздался приглушенный писк, несомненно, принадлежавший совсем еще крошечному человеческому существу.

Не теряя бдительности, чародей приоткрыл дверь, переступил через порог и оказался в ярко освещенном будуаре. Судя по мягкой мебели обилию напитков и фруктов на резных столиках, его величество Ламбар Двенадцатый любил именно здесь расслабиться в компании какой-нибудь пройдошливой фаворитки после нудных посиделок над важными бумагами. Если верить дворцовым пересудам, любвеобильный император никогда не упускал возможности поближе познакомиться с очередной обладательницей симпатичной мордашки и стройных ножек.

Здесь было чем утолить стяжательский пыл алчного чародея. Однако брат Метион даже не посмотрел в сторону стоящих на столах дорогих кубков и ваз, усыпанных драгоценными каменьями. Его внимание привлекло распластанное посреди комнаты женское тело, а рядом завернутый в дорогие тряпки шевелящийся комочек человеческой плоти. В широкой спине необъятной дамы зияла огромная дыра - след от удара ледяного копья - отчего все помещение было основательно забрызгано кровью, а вокруг мертвого тела растеклась огромная темная лужа. В этой луже лежал, морщась и причмокивая губами, новорожденный младенец.

При виде ребенка, брат Метион осклабился в хищной улыбочке. Вот оно: явное упущение - весь род проклятых Фаргов должен быть изведен под корень, но кто-то из братьев либо по недомыслию, либо по злому умыслу оставил императорского выродка в живых. Тут есть работа для братьев-дознавателей, и кое-кто еще ответит за свою ошибку.

Брат Метион был откровенно слабым магом и при всех прочих обстоятельствах стать адептом девятой ступени ему никогда бы не светило. Однако у него был один неоспоримый талант - он умел высмотреть ересь там, где ее в принципе не могло быть, а собрать на того или иного своего коллегу компромат и выставить напоказ его политическую близорукость, было для него плевым делом. Именно этот талант и позволил ему занять достаточно высокий пост в орденской иерархии. Конечно, многие из братьев точили зуб на ловкого пройдоху и пасквилянта, но ничего поделать не могли, ибо стервец так сумел обворожить Магистра, что тот доверял ему как самому себе.