Полковник, уже раненый, но не выпустивший свой пистолет шел в первых рядах, потому что был вооружен. Он уже успел убить двоих, одного там, у камеры, а одного из пистолета дальше – и продолжал идти вперед, сражаясь за свою жизнь до конца. Адреналин бурлил в жилах, и он не думал ни о чем, ни о народе, ни об убитых – только вперед…

Они выскочили на лестницу, там их уже ждали… в них начали стрелять… полковник тоже выстрелил… и увидел, как от его пули повалился на ступени коренастый бородач с автоматом, а из пробитой сонной артерии на стену хлынула кровь, раскрасив ее жутковатым багровым узором… кто-то упал рядом… но сзади напирали, и остановиться было уже нельзя. В самом низу в него попала пуля, и он устоял на ногах… а толпа вынесла его к выходу… где обычно собирались футбольные команды… а там были бородачи, уже успевшие занять позиции, и гражданские, кто с оружием, а кто с палками. И в едином порыве загрохотали автоматы с обеих сторон, и две толпы в порыве безумной ярости, топча своих же убитых, и живых ринулись навстречу друг другу…

Но полковник этого ничего не увидел, он не увидел того жуткого месива, когда исламисты-фанатики, с ножами камнями и палками, сметя собственную линию стрелков, ринулась на восставших офицеров и сторонников шахиншаха. Он не видел этой бойни, как в безумном порыве убивали друг друга живые, стоя на ковре из мертвых, и кровь хлюпала под ногами, а патронов не было ни у той, ни у другой стороны и автоматы использовали как дубинки. Он не видел этого, потому что честно справлял офицерскую службу, и Бог избавил его от этого зрелища.

Полковник Реза Джавад был убит.

* фард айн – личный долг в исламе, что-то что правоверный обязан делать, не оглядываясь на других

** Увы, может. В нашем мире после исламской революции 1979 года в Иране началась ирано-иранская война. Со стороны Ирана в ней участвовали отряды пацанов – добровольцев, которые бросались на минные поля и разминировали их собой. Восьмилетняя война обескровила Иран, выбила фанатиков – и отодвинула идею об экспорте исламской революции.

Но так – погибнуть с оружием в руках, защищая свою жизнь – повезло далеко не всем.

Если разобраться, то погибнуть так, как погибли эти офицеры персидской армии и Гвардии, пусть и в безнадежной, но смелой попытке защитить свою жизнь, лицом к опасности и стоя на ногах, а не на коленях – было достойно. Именно достойно, достойно мужчин и военных, иногда лучше умереть так, чем жить как-то по-другому. Пусть они в последний раз выступили против народа… да какой к чертям народ, господа! Разъяренная, анархичная толпа, вооруженная автоматами с разгромленных складов и громкими лозунгами, толпа, ведомая очередным лжепророком "к светлому будущему" во всемирном исламском Халифате, представляющем из себя буквальное воспроизведение первых четырех халифатов древних веков. Это были люди, которые не хотели тянуться вслед за стремительно убегающим вперед по пути технического прогресса миром – это были люди, которые хотели утянуть мир за собой, в пучину простоты и архаизма. По сути – это был предсмертный вопль малограмотных, часто деклассированных людей, которых легко оболванить религиозными лозунгами, и которые испытывали ненависть и страх к образованным, принадлежащим к новому поколению людям. Таких людей они боялись – и убивали…

Гражданского инженера Джафара Ад-Дина схватили прямо на объекте, который он возводил – на новой очереди очистных сооружений, предназначенных для строящегося городского района Тегерана. Потом, уже в камере, более опытные, умудренные жизнью сокамерники рассказали ему о том, что скорее всего на него донесли его же рабочие: нанятые из глубинки бывшие крестьяне – феллахи. Когда он подъехал к огороженному забором из сетки-рабицы объекту – будучи несведущим в революционной борьбе человеком он искренне считал, что новый очистительный комплекс в равной степени будет нужен новой власти, как и старой, и потому он пошел на работу, вместо того чтобы бежать из страны – весь забор был завешал грубо нарисованными плакатами религиозной тематики. Поскольку, для плакатов использовали изоляционный материал, стоящий денег – он выругал рабочих, которые сделали это и приказал снять все плакаты и приступать к работе. Через час подъехали революционные гвардейцы, самому старшему из которых было чуть больше двадцати лет.