Таким образом, Константин Философ (св. Кирилл) ещё до поездки своей в Моравию в 863 году столкнулся с решением вопроса, который ему пришлось осуществлять через два года, именно о славянской письменности. Вопрос этот уже был решён до него неизвестным русином, имевшим даже две солидные церковные книги, написанные русскими письменами. Мы не будем входить здесь в разбирательство, что это был за алфавит, употреблённый русином. По этому поводу высказывались самые невероятные предположения. Доходили до того, что считали, будто здесь была пропущена буква «п»: мол, надо читать «пруськыми письмены»! Ужас перед мыслью, что руссы в древности могли быть грамотны, доводил людей до совершенного отупения.

В данном случае нечего что-то изобретать или выдумывать, а нужно принимать без вывертов то, что даёт нам история. Это прямое понимание подтверждается старинной традицией (см. Истрин В. М. 1907. Редакции Толковой Палеи, стр. 61): «Се же буди ведомо всеми языки и всеми людьми, якоже русскый язык ни откуду же приа святыа веры сиа и грамота рускаа никим же явлена, но токмо самим Богом Вседержителем Отцем, и Сыном, и Святым Духом. Володимеру же Святый Дух вдохнул веру прияти и крещение от грек и проча наряд церковный, а грамота русская явилась Богом дана в Корсуне руску, от нея же научися Константин, отуду сложив, написав рускым гласом, и еврейстей грамоте тогда же извыче от самарянина в Корсуни. Тот же муж русин бысть благоверен помыслом и добродетелью, в чистый вере един уединився и той един от руска языка явися преже крестьяный и не ведом никимь же откуду есть бысть».

Стало быть, ещё в древности существовало в русской церкви убеждение, что св. Кирилл был не изобретателем «кириллицы», а лишь её усовершенствователем. Увидя в 860 году полную пригодность изобретённого каким-то русином славянского алфавита, он в 863 году применил его для перевода богослужебных книг, предназначавшихся моравам, включив в алфавит русина ряд чисто греческих звуков, без которых, как ему казалось, нельзя обойтись (фига, ижица, пси и т. д.). Дальнейшая практика показала, однако, их непригодность, и все они отмерли.

Совершенно очевидно, что русин в Херсонесе не был первым и единственным изобретателем славянского алфавита: и до него, и в других местах подобные попытки уже делались. Намёков в истории на это много. Важно то, что к 860 году культура руссов была столь высока, что существовали книги, писанные на собственном алфавите. В свете этих фактов дикими представляются мысли, что сама Русь появилась лишь в 860 году.

Нельзя не упомянуть, кстати, любопытного сообщения Карамзина (1, примеч. 532): «В одной рукописной новгородской летописи, наполненной многими баснями», сказано: «Ведати подобает, яко Славено-Российский народ в лето 790 от Р. Х. начат письмены имети; зане в том годе царь греческий брань с словяны имея и мир с ними содела, посла им в знамение приятства литеры, сиречь слова азбучные. Сия от греческого писания вновь составишася ради словян: и от того времени россы начаша писания имети».

Как видим, указание точное, с хронологией, на басню не похожее. Да и зачем было Карамзину перепечатывать «басню»? По-видимому, он считал сведение заслуживающим внимания.

Судя по дате, упоминаемые события относятся к царствованию имп. Константина 6-го (780–797), когда Византия вела с болгарами войны уже с явно славянскими князьями во главе.

А. А. Васильев в своей «Истории Византийской империи» (1932, франц. изд., стр. 318) говорит, что в царствование Константина 6-го и его матери Ирины Византия вынуждена была после ряда поражений платить болгарам дань. В этих условиях нет ничего удивительного, что имп. Константин при заключении мира оказал любезность: дал возможность создаться славянской письменности.

Удивительно другое: как русские историки, имея подобные указания, пренебрежительно проходили мимо, не будучи в состоянии поверить, что предки их в древности могли быть и культурными людьми; очевидно, немецким сказкам они больше верили, чем славянским.

17. Извещение патриарха Фотия о крещении Руси (866–867). В 866–867 гг. (точная дата не установлена) патриарх Фотий разослал окружное послание всем восточным патриархам, в котором писал: «И не только этот народ (болгары. — С. Л.) применяли прежнее нечестие на веру во Христа, но даже и многими многократно прославленные (= пресловутые) и в жестокости, скверноубийстве всех за собой так называемые руссы, которые, поработив находящихся около них и возомнив о себе высоко, подняли руки и против Ромейской державы.

А в настоящее время даже и они променяли эллинское (языческое) и нечестивое учение на чистую и неподдельную христианскую веру, с любовью поставив себя в чин подданных и друзей наших, вместо ограбления нас и великой дерзости против нас. И до такой степени разгорелись у них желание и ревность веры, что приняли епископа и пастыря и лобзают верования христиан с великим усердием и ревностью» (перевод А. В. Карташова, местами негладкий).