ЛЯЛЯ. Спросите еще о милосердии, о достоинстве, это сейчас модно. Ух, ненавижу попугаев-болтунов! Сначала все уничтожили, растоптали, а теперь болтаете о совести. Хотите знать, Елена Сергеевна, в чем между нами разница? Вы всю жизнь боролись, чтобы элементарно выжить, а мы будем бороться за то, чтобы хорошо жить. Да, я расчетлива. Я вынуждена рассчитывать каждый свой шаг, чтобы не повторить судьбу собственной матери. Я даже девственность свою не теряю из расчета. В надежде выгодно ее продать. Тому, кто подороже заплатит!

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Но вы же… любите Пашу.

ЛЯЛЯ. Но не до такой же степени, чтобы не предпочесть ему более перспективного человека.

Мальчики прыснули за дверью. Паша густо покраснел, бросился на кухню к Ляле, ударил ее по щеке.

ПАША. Дрянь!

Пауза.

ЛЯЛЯ. Да я теперь не только замуж, я за одну парту с тобой не сяду!

ПАША. Ты же мне говорила…

ЛЯЛЯ. Говорила, ну и что?

ПАША. Ты говорила…

ЛЯЛЯ. Что выйду за тебя замуж. Но при условии. Разве ты забыл?

ПАША. Я не забыл.

ЛЯЛЯ. Так чего ж ты дергаешься? Старайся. Мы ведь кузнецы своего счастья, не правда ли, Елена Сергеевна?

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Можно узнать, что за условие вы поставили Паше?

ЛЯЛЯ. При условии не жить в нищете.

ПАША. Ты же знаешь, ты же знаешь, что мы не будем.

ЛЯЛЯ. Я знаю только одно: чтобы хорошо жить в наше время, надо стать подлецом. А я не уверена, что когда ты им станешь, я все еще смогу тебя любить.

ПАША. А сейчас любишь? Сейчас? Я еще не стал подлецом! Мне нужно знать, любишь ты меня сейчас? Ну!

ЛЯЛЯ (кричит). Да, да, да! Как же мне тебя не любить, когда ты такой влюбленный, такой послушный, такой благополучный, с такой кооперативной квартирой?! Я же девушка бедная, без корней, без связей, да я просто обязана тебя любить! Жить без тебя не могу!

ПАША. Что ты говоришь? Замолчи.

ЛЯЛЯ. Ненавижу! Ненавижу!

ВОЛОДЯ (за дверью). Ну, теперь их понесет… не в ту степь. Ну-ка, Витек, хлебни еще раз для храбрости — и на медведя, пошел!

ВИТЯ (отпивает из бутылки). Это я могу. Пожалуйста.

Влетает на кухню. В руках открытая бутылка портвейна, наполовину пустая. Он слегка пьян.

ВИТЯ. Ой, ребята, не могу! Не могу я так больше, ребята!.. Елена Сергеевна, где у вас тут стаканчики? (Шарит в буфете.) Уж как я эти семейные драмы не выношу, сил моих больше нет! Уж на что у меня батя серьезный человек, но и он всегда от подобных громов и молний спасается. Раз даже своими глазами видел — плакал. Натурально плакал. А ведь какой человек! Директор овощной базы! Все родственники с него кормятся. Ферзь! Все может! А вот матери боится. Как начнет она его доставать, Господи Боже ты мой! А вообще-то у нас не жизнь, а сказка о золотой рыбке, начали с корыта, а кончили… Правда, еще не кончили, застряли где-то на уровне столбовых дворян, про конец бате и подумать страшно… Только у нас рыбка золотая кто, знаете? Папашина должность. (Смеется.) Ну, кто со мной?

Елена Сергеевна (вырывает бутылку). Не смей! Не позволю! В моем доме! (Выливает вино в раковину.)

ВИТЯ. Ой, ой, что вы делаете? Я ж за ней три часа стоял! Ой, Елена Сергеевна, у меня ж нервы! Я человек благонамеренный, но когда это… насилие над личностью, могу… Я вообще-то эпилептик, припадки у меня, как у Федор Михалыча, Паша, да? Продемонстрировать? Во, во, глядите! (Неожиданно падает на пол и бьется в судорогах.) Больной я, видали? Припадочный. Можно сказать, инвалид. Меня, может, вообще травмировать опасно. Я, можно сказать, после каждой двойки так.

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА (медленно). Я не знала, что вы пьете… Это ужасно.