Если бы кто-нибудь из дворцовой свиты императора увидел леди Эльризию, вальяжно развалившуюся на самом императорском троне, у неё бы могли возникнуть большие проблемы. Трон принадлежал одному лишь императору. Нет, конечно же, премьер-министр тоже иногда занимал это почётное место в случаях, когда император отсутствовал или бывал занят, а дипломатический приём должен был состояться в тронной зале, но, всё же... протокол следовало уважать. Ни у одной из жён императора Турхана даже мысли не возникало о том, чтобы взобраться на его трон. (Ну, если, конечно, не считать досадного недоразумения с его первой женой и послом дрази во время того пресловутого банкета. Впрочем, тогда выяснилось, что причиной всему был избыток фиолетового цвета в украшениях и драпировке).

Леди же Эльризия явно не испытывала угрызений совести по этому поводу. Она давно уже решила, что может сидеть там, где пожелает. Будущая императрица вольна делать то, что ей вздумается.

С формальной точки зрения, титула императрицы не существовало. Императорские жёны оставались теми же самыми "леди", хотя они и пользовались гораздо большим почётом и уважением. Эльризия собиралась изменить эту традицию. Она собиралась изменить множество разных вещей.

— Нет, ты слышала, как он разговаривал со мной? Это была наглость, говорю тебе! Неслыханная наглость! Я хочу, чтобы его высекли!

— Картажья, дорогой. Замолчи. Эльризия быстро уставала от его инфантильной болтовни. Если бы Мэррит был не до такой степени постным и скучным, она бы, возможно, предпочла бы проводить время в его компании. В конце концов, она же собиралась стать его женой и императрицей.

Императрица Эльризия. Что ж, звучит совсем неплохо.

Но, как всегда и во всём, здесь была проблема. И у этой проблемы было имя — Лондо Моллари.

Он представлял собой чистый анахронизм. Старая гвардия. Достаточно лишь взглянуть на его причёску и послушать его выговор, чтобы понять это. Он всё ещё верил в "старые добрые времена" центаврианского могущества. Старые добрые времена ушли безвозвратно. Эльризия была намерена положить начало новым добрым временам.

И если бы люди вроде Лондо и её дражайшего мужа не стояли у неё на пути, ей было бы гораздо, гораздо легче добиться этого.

И Эльризия делала, что могла. Несколько попыток покушений так и не дошли до завершающей стадии, но она была уверена, что её газовая западня в машине должна была сработать. Она ведь заплатила приличную сумму за это. Но нет, Лондо удалось вырваться и из неё.

— Как ему это удаётся? — спросила она саму себя. — Что, неужели все боги сговорились и встали на его сторону? Как может тот, кто постоянно прожигает своё состояние в играх, быть столь удачливым?

— Удача рано или поздно оставляет кого угодно, — сказал Картажья.

Эльризия призадумалась, потом улыбнулась.

— Знаешь, это первая умная вещь, которую ты сказал за целый день. Поздравляю.

Её личный коммуникатор неожиданно заработал. Маленькое, очаровательное устройство, которым пользовались министры и военная верхушка, чтобы быстро находить друг друга. Один из них она присвоила себе, и теперь пользовалась им в собственных целях. Эльризия выслушала пришедшее ей сообщение, и недобрая усмешка появилась на её лице.

— Да ты просто провидец, Картажья, — сказала она. — Похоже, что министра Моллари только что постиг... несчастный случай. Его личный автомобиль, — полагаю, замена того, которым он владел раньше, — взорвался, когда министр возвращался в своё имение. Очевидно, были проблемы с двигателем. Те, кто их делает, должны лучше следить за качеством своей работы, правда?

Картажья улыбнулся. В этот момент он действительно напоминал разумного человека.

* * *

— Когда мне был двадцать один год, я совершил путешествие в Тибет, чтобы увидеть Далай-ламу. Тогда это было наполнено для меня большим смыслом. Много вещей кажутся очень важными, когда тебе всего лишь двадцать один год. Мы обедали вместе с ним... я уже забыл, что там подавали. А потом, он поглядел на меня и спросил:

"Ты понимаешь?"

Я ответил ему: "Нет". А он просто улыбнулся и сказал мне: "Хорошее начало. Будет еще лучше, когда ты поймешь, чего ты не понимаешь".

Теперь Далай-ламы больше нет. Нет Тибета, нет Гималаев, нет Земли... Да, их теперь больше нет, но они живы в наших сердцах и душах, в нашей памяти. Один... очень дорогой мне человек сказал однажды: "Любовь не знает границ". Если любовь не знает границ, значит, их не знает и память, а вместе с ней — наши надежды, наши мечты и стремления. Мы все потеряли слишком многое, и все пережили тяжкие страдания.

И похоже на то, что нам предстоит страдать ещё больше и потерять всё, что у нас осталось. Может быть, нам не будет суждено вернуться домой. Может быть, наши враги, в конце концов, окажутся сильнее нас.