— Потому что все это надо готовить, — ответил я, садясь за стол. — Значит так, — я окинул взглядом присутствующих, в том числе портрет, одаривший меня сдержанной улыбкой, и остановился на Тао. — Я устал и хочу есть. Пока я ужинаю, ты можешь рассказать мне, как прошел день. Только кратко и по существу.

— Как прошел день, — с готовностью повторила Тао. — День прошел просто здорово!

И я услышал историю о том, как Тао, аппарировав из Хогвартса, оставила удава на столе, а сама отправилась спать, поскольку ей пришлось подниматься в шесть утра, "а я — сова, если ты об этом еще помнишь". Проснувшись к обеду, она не обнаружила в моем холодильнике ничего достойного ее желудка, решила заглянуть в интернет, чтобы узнать, где здесь ближайший магазин, и попала прямо на конференцию Поттера, который рассказывал о спецоперации, невыразимцах, и демонстрировал запись, сделанную нами в хранилище Отдела Тайн. Добросердечная Тао показала портрету, что происходит, а тот в благодарность за лицезрение собственного прикованного к креслу тела посоветовал ей применить к удаву заклинание трансфигурации, аргументировав это тем, что змея не понимает парселтанг, а значит, на ней заклятье.

Вернув Тейлору человеческий облик ("можешь мне не верить, но я сразу поняла, кто это такой!"), они отправились в деревню и накупили еды, решив, что отмечать встречу консервами — дурной вкус.

— В общем, посмотрели мы новости и поняли, что ты придешь нескоро, и что деда сейчас никто не ищет, — закончила Тао. — Поэтому я не стала спрашивать, кто за дверью. Кроме тебя — некому.

Деда! Я взглянул на Тейлора. Тот откинулся на спинку стула и с рассеянной улыбкой осматривал кухню.

— А ты хорошую кашу заварил, — сказал он, заметив мой взгляд. — Масштабную.

— Я ничего не заваривал. Это невыразимцы.

— Ну конечно, — Тейлор усмехнулся. — Тут, знаешь, не дурачки встретились. Видим, что к чему.

— А раз видите, то нечего об этом говорить, — недовольно заметил я. — Кстати, сомневаюсь, что тебя будут объявлять в розыск — им невыгодно сообщать о побеге, тем более о твоем и особенно в свете сегодняшних событий.

— Эти олухи даже не поймут, что я сбежал, — сказал Тейлор. — Решат, что попал в какую-нибудь ловушку. Они давно мне это пророчили. Идиоты…

Он рассмеялся. Тао смотрела на него с восторгом. Я достал из кармана ключи и положил перед ней на стол.

— Тебе лучше заночевать в Лондоне, а утром возвращайся в Институт.

— Выпроваживаешь, — с осуждением сказала Тао, забирая ключи.

— У тебя на общение был целый день, — заметил я. Тао надела куртку и посмотрела на Тейлора:

— Ты ведь завтра уедешь?

Тот кивнул:

— Да. Надо легализоваться, но через месяц–другой мы обязательно встретимся, и я расскажу то, что не успел.

— Только обещай не стричься, — попросила Тао и, махнув на прощание портрету, вышла за дверь. Через секунду мы услышали хлопок аппарации. Тейлор хмыкнул, налил себе виски и немного разбавил его водой.

— Не стоит пить, — сказал я. — Вещи, которую ты просил, это не понравится.

— Даже так? — Он не стал спорить и отодвинул стакан на середину стола. — Тогда давай, показывай.

— Сначала скажи, что ты знаешь об этой палочке?

Тейлор взглянул на портрет.

— Знаю, что он ее не удержал. Знаю, что ее сделали где-то в Индии или в Тибете, и это оружие для тех, кто знает толк в подобных вещах. Я пойму, если ты решишь оставить ее себе, но мне все-таки хочется ее увидеть. Кстати, — он усмехнулся и непоследовательно продолжил, — сперва я принял Тао за твою подружку. Должен сказать, ты после тюрьмы зря времени не терял. Я и думать не думал, что у тебя дети, да еще такие взрослые.

— Ты знаешь, чья это кость? — спросил я. Тейлор склонил голову набок, продолжая улыбаться.

— Не хочешь об этом говорить. Ну и зря. Это был, так сказать, комплимент. Девочка у тебя очень хитрая — разговорила меня, захвалила, восторги, охи, ахи, и все из меня вытянула, даже такое, о чем я и Стражам не говорил, и себе не признавался. Вот, наобещал ей про азкабанские лабиринты рассказать, теперь не отвертишься…

— Да, лабиринты — это ее конёк, — пробормотал я, решив не говорить Тейлору о лисьих чарах своих детей, и обернулся к портрету. — Ну а ты? Знаешь, чья кость?

— Боюсь, Линг, что человеческая, — произнес Риддл, — хотя вряд ли ты об этом не догадывался.

— Проблема в том, что это не человеческая кость, — сказал я Тейлору. — Себе я ее не возьму и тебе не советую. Хотя кто знает, может, вы друг другу подойдете.

Тейлор кивнул, не сводя с меня глаз:

— Ну рассказывай, а то заинтриговал — дальше некуда.