Миссис Рэнсом пришло в голову, что сейчас самое время обратиться за психологической помощью: если раньше речь шла о доброй воле, то теперь в этом есть необходимость, и она попыталась дозвониться Драсти по телефону горячей линии.

— Извините, но мисс Бриско в настоящее время не может ответить на ваш звонок, — раздалась автоматическая запись, в которую тотчас ворвался живой женский голос:

— Алло, Мэнди у телефона. Чем могу быть полезна?

Миссис Рэнсом ответила, что ей нужно с кем-нибудь из дежурных поговорить: к ней неожиданно вернулось украденное имущество. «У меня очень неоднозначные чувства по этому поводу», — сказала она и попыталась объяснить, в чем их неоднозначность.

Мэнди задумалась.

— Не знаю, можно ли считать такое синдромом посттравматического стресса, — сказала она. — Только я бы на это не рассчитывала. Сейчас сверху на нас давят, приближается конец финансового года, да и вообще этот синдром относится к изнасилованиям, убийствам и тому подобному. А нам сюда звонят люди, которым плохо, потому что они побывали у зубного врача. Может, вам кажется, что мебель стала грязная?

— Нет-нет. На всякий случай мы все отдали в чистку.

— Что ж, если у вас сохранились квитанции, я могу позвонить на Бикертон-роуд и настоять, чтобы вам хотя бы частично возместили расходы.

— Нет, не надо. Думаю, я справлюсь.

— Ну, ведь это в конце концов нам всем и приходится делать, правда?

— Что именно? — не поняла миссис Рэнсом.

— Справляться, дорогая. Не в этом ли смысл жизненной игры? Судя по тому, что вы рассказали, у вас было какое-то щадящее ограбление.

Мэнди была права, именно в его щадящем характере и крылась проблема. Будь это обычное ограбление, пережить его было бы легче. Даже при полном исчезновении абсолютно всего, что только у них было, миссис Рэнсом сумела бы примириться, увидеть в этом что-то хорошее, даже обрадоваться этому. Но полное исчезновение всего-всего в сочетании с идеальным воссозданием и возвратом утраченного — вот что не давало покоя. Кому до такой степени вчистую понадобилось их обокрасть, а обокрав, — восстанавливать обстановку с такой безупречной точностью? Миссис Рэнсом казалось, что обокрали ее дважды: сначала, когда она потеряла вещи, а потом, когда у нее отняли возможность стать выше потери. Это было нечестно, бессмысленно, она подумала, что, наверное, именно это и имеют в виду, когда говорят: «лишено всякой логики».

Рэнсомы редко получали письма. Порой приходила открытка из Канады, где у мистера Рэнсома были родственники со стороны матери; родственники старались поддерживать отношения, миссис Рэнсом писала им в ответ что-ни-будь такое же пустопорожнее, как и они: «Привет, мы всё там же», — сообщали из Канады, «Вот и мы тоже», — отвечала она. Обычно же по почте приходили счета и деловая корреспонденция, и, вынимая письма из ящика внизу, в вестибюле, миссис Рэнсом даже не трудилась их просматривать, а прямо так, неразобранными, выкладывала на столик в коридоре, откуда мистер Рэнсом забирал их и читал перед ужином. В означенное утро она уже завершала привычное действо, когда заметила письмо из Южной Америки, причем адресованное не мистеру М. Рэнсому, а мистеру М. Хэнсону. Однажды такое уже было, и миссис Рэнсом бросила тогда это заблудившееся письмо в ящик сторожа, а к письму прикрепила записку, адресованную и сторожу, и почтальону, с просьбой быть в будущем повнимательнее.

Миссис Рэнсом — она стала хуже, чем раньше, переносить суету, которую муж подымал по пустякам, — не захотелось действовать по прежнему сценарию, и потому она отложила письмо в сторону, чтобы после ланча подняться на девятый этаж, найти дверь мистера Хэнсона и подсунуть письмо под нее. Будет, по крайней мере, повод прогуляться.