Стихи разных лет. Борхеизмы

Из книги “Пыл Буэнос-Айреса (1923)

Улицы

Улицы Буэнос-Айреса
стали плотью от плоти моей.
Не алчные улицы,
где донимает толпа и сутолока,
а безвольные улицы в глубине квартала,
где почти не увидишь людей,
затушёванные полумраком и сумерками,
и те, что подальше,
без сердобольных деревьев,
где неприветливые домишки,
удручённые вечными далями,
рискуют затеряться в беспредельности
неба и пампы.
Они прибежище для одиночки,
их населяют тысячи редкостных душ,
единственных перед лицом Бога и Времени
и безусловно чудесных.
Эти улицы расходятся к западу, северу и югу,
и они тоже родина — эти улицы:
вот бы в строчках, которые я пишу
плескали эти знамёна.

Юг

С одного из твоих дворов глядеть
на древние звёзды,
со скамейки в тени
следить
за разбросанными огоньками,
которые моё невежество не могло ни наречь,
ни собрать в созвездия,
слышать биение воды
в потаённом колодце,
запах жасмина и жимолости,
безмолвие спящей птицы,
ощущать свод прихожей, влажность,
возможно, всё это — стихи?

Из книги “Золото тигров’ (1972)

В манере пятистиший танка

1

Выше по склону —
сад, весь в золоте лунном,
так и сияет.
Но только губы твои
намного слаще в тени.

2

Птица умолкла
в глуби тенистой сада.
Бродишь в печали.
Разве не вижу: тебе
чего-то недостаёт.

3

Чаша чужая,
меч, который другому
когда-то служил,
свет луны за окошком —
разве этого мало?

4

Тигр под луною,
в золотых позументах,
смотрит на лапы.
Не помнит, что растерзал
человека когтями.

5

Дождь так печально
омывает надгробье.
Грустно быть камнем,
грустно не быть человеческой
жизнью и сном на заре.

6

Не в пример предкам —
не погибнуть в сраженье.
Полночью скучной
быть тем, кто старательно
слоги считает в стихах [1].

Ослепший

Мариане Грондоне

I

Навечно он лишён земных обличий
и лиц, чьи не меняются черты,
нет близких улиц, все за три версты,
нет некогда бездонной сферы птичьей.
От книг ему остался только вид
того, что память — этот род забвенья —
удерживает в форме оглавленья,
являя вместо смысла алфавит.
Неверный шаг — и падаешь куда-то,
от уровней различных спасу нет…
Так робким узником сонливых лет
живу я без рассвета и заката.
Сплошная ночь. И ни души. Лишь стих —
ваятель беспросветных дней моих.

II