Светать начало неожиданно и быстро. Вот только что вроде бы первые солнечные лучи тронули верхушки гор, и вдруг темнота начала отступать быстро и бесповоротно, бесшумно тая в углублениях и складках местности. И открывая страшную картину боя. Ничто уже не напоминало о том, что совсем недавно здесь стояли каменные здания, в которых жили люди. Трудно было представить, что где-то в этих развалинах кто-то мог выжить. Но они выжили….

– Эй, Сафир! – окликнул Анисимов пуштуна, чью грудь опоясывала окровавленная повязка, – как ты там, жив еще?

Пуштун что-то недовольно пробормотал по-своему, недоверчиво озирая близлежащую местность, и Анисимов без перевода понял, что тот просит его не отвлекать от наблюдения. Анисимову затишье тоже не нравилось. Что-то было не так. Откуда-то издалека стал доноситься какой-то непонятный рокот, постепенно приближаясь и, наконец, Анисимов понял – танки. Он взглянул на Димку, настороженно вслушивающегося в гул. Ох, молодец пацан! Хоть и покалечен, а не сломался, ни физически, ни морально. Настоящий боец!

– Что, падлы? Так взять не можете, решили танками давить? Боитесь? – злобно засмеялся Димка. Если б паки знали, сколько у них осталось патронов и гранат…. Да их же голыми руками взять можно!

– Эгей! Кто там еще дышать может? Дышите быстрей ко мне, а то скоро начнется! – выглянул из своей норы Десант.

Все собрались минуты через три. Черкасов с грустью сосчитал: два пуштуна, один афганец и шестеро советских военных…. Итого девять…. Из тридцати пяти….

– Ну что, черти, – злобно усмехнулся Десант, – получите по одной гранате и десятку патронов. Хотя кажется мне, что многим из нас после танковой атаки они не понадобятся. Так что кому-то зря выдаю. Ну, братки. Быстренько разобрали, попрощались, да по своим норам, пока не началось….

Самое страшное на войне – ожидание боя. Потом некогда бояться. Потом надо выживать. Прощались скупо. Все уже привыкли, что после таких прощаний возвращаются не все.

Десант озабоченно устанавливал последнюю ракету «земля-земля», направляя ее на место ожидаемого выхода танков. Те выползали осторожно. Сначала одна железная махина тихонько выглянула своей башней, осторожно оглядывая окрестности, и доверившись тишине, медленно поползла вперед, сотрясая собой землю.

– Ну, давай, давай, ползи ближе, родная, – бормотал под нос Десант, – уж я тебя поцелую….

И когда ракета, шипя, ушла вперед, Десант понял – и вправду «поцеловал». Он не стал дожидаться результата. Сваливать надо. И как можно быстрее. И еле успел упасть в свою «нору», как услышал грохот взрыва.

И началось…. Больше танками пакистанцы не рисковали. Казалось, что настал конец света. Анисимов забился в своей яме, зажимая руками уши, но все равно казалось, что перепонки лопнули. А может, и вправду лопнули. Голова звенела колоколом, а из носа шла кровь. Он не чувствовал время и себя. Он не понимал – жив он еще, или уже умер. Казалось, что он родился в этом аду, который продолжался вечно, и в этом аду умрет. И не сразу понял, что наступила тишина. Он не услышал ушами, просто перестала сотрясаться земля. Голова кружилась, и Анисимов с трудом заставил себя подняться и выглянуть наружу. В глазах все двоилось, и он с трудом разглядел, что на них шли паки, поливая огнем из автоматов. Чувство ненависти захлестнуло его. Они хотели убить, сломать его. А он был жив…. Они хотели победить его, и не могли. Они хотели раздавить, размазать его по земле, но он, невзирая ни на что, был жив. А вот выкусите-ка!

Он глянул влево, и увидел, как злобно ощерился Десант, поднимаясь во весь свой двухметровый рост навстречу врагу. Чуть подальше увидел Димку, пытающегося последовать за Десантом, с трудом удерживаясь на своих самодельных костылях. Вдруг Димка замер, потом медленно обернулся, чуть не упав, и с тоской посмотрел на небо, что-то шепча. Затем дикий волчий оскал обезобразил его лицо и Димка, зажав зубами кривой пакистанский нож, на костылях заковылял за Десантом, который что-то орал и словно заговоренный от пуль шел прямо на паков.

И в едином порыве, шатаясь и плача, Анисимов, подняв американскую винтовку с последними патронами, шагнул за ними.

Они шли, уже не люди, но еще и не трупы. Еще не умершие, но уже бессмертные….

– У-у-р-р-р-а-а-а-а! – орал Десант…. У-у – вой дикого волка. Р-р-р – рычание взбешенного медведя. А-а-а-а – вопль человеческой ненависти и отчаяния.

–У-р-р-а-а! За Родину! – да где же ты, Родина?..

–У-р-р-а-а! – несколько пуль прошило его навылет, но он, как заговоренный, продолжал бежать к врагу, словно став бессмертным…. И дрогнул молодой пакистанец, подставив Десанту спину. Зря – мощный удар прикладом разбил молодую голову. Но не бог все же Десант…. И от нескончаемой очереди в упор, которой в него всадили полный магазин патронов, падает на землю, но пытается встать и получает еще одну очередь свинца. Эх, Десант…. С неба – в бой…. Из боя – сразу в небо….

Упал бездыханный Анисимов….

И вечным сном уснул Димка….

* * *