Илье словно ткнули в лицо его собственный образ в тот момент, когда он с вожделением смотрел на незнакомую девушку. Очень молоденькую девушку. Смотрел в тот момент, когда жена, шедшая рядом, наклонилась к коляске, чтобы вытереть Даниле носик.

Илья давно позабыл, что такое когда-то было. Да и было ли вообще? Да, он мог посмотреть на кого-то, но что здесь такого? В конце концов, он — мужчина, и противоестественно было бы вообще не смотреть на чужих женщин. В этом не было криминала, не было измены жене, и, наверное, когда-то он действительно смотрел на проходящих мимо девушек так, что, заметь это его неревнивая Оля, у нее, по меньшей мере, испортилось бы настроение.

Сейчас, вздрогнув от внезапного видения, Илья побледнел. Казалось, кто-то раздул маленькую оплошность до тяжкого преступления. Илья это понимал, но стыд, который он испытал, от этого не ослаб.

Илья сделал вид, что выглядывает в окно, и Оля вряд ли заметила, как на мгновение у него исказилось лицо.

— Ты не хочешь говорить? — добавила жена.

Он повернулся к ней.

— Я тебе все расскажу. Но я боюсь за твое здоровье. Тебе нельзя нервничать.

Рефлекторным движением Оля провела по животу, выдавила слабую улыбку.

— Со мной ничего не случится. Поверь, я больше волнуюсь, когда не знаю, что происходит, — она подошла к мужу, присела рядом, положила руку на его колено. — Скажи, это происходит со всеми в поселке?

Илья кивнул.

— Почти. Исключений мало.

— Рассказывай, Илья. Что происходит?

Илья уже открыл рот, когда заметил, что Данилы во дворе нет. Мальчик исчез из поля зрения.

Несколько долгих секунд Илья сидел, замерев, не в силах сделать один вдох.

Оля вскочила со стула, сжала его плечо и встряхнула.

— Что с тобой?

Потом она глянула в окно, догадалась, в чем причина, и ахнула.

Илья опередил ее — первым рванулся к веранде, распахнул дверь. На пороге остановился, будто напоровшись на невидимое препятствие. От облегчения ослабли, задрожали ноги — Данила сидел на нижней ступеньке, глядя в лес. С ним ничего не случилось, он вовсе не исчез, он даже со двора не ушел. Просто Илья не заметил, как сын сместился от песочницы к веранде.

Илья обернулся к Оле, подхватив ее, и быстро зашептал:

— Он здесь, здесь. Расхотелось играть, просто сидит.

Данила услышал шум за спиной, обернулся, посмотрел на родителей.

— Вы чего?

Илья кое-как улыбнулся.

— Ничего, все нормально. Играйся. Только далеко не уходи.

Они вернулись в кухню. Илья начал рассказывать. Все-таки на фоне страха, что исчез Данила, пусть этот страх и длился считанные секунды, ситуация в поселке выглядела не такой ужасной.

Когда он замолчал, Оля какое-то время смотрела ему в глаза, потом спросила:

— Но что будет, если ты все равно поедешь вперед? Несмотря ни на что. Ведь ты же знаешь, что с нами все в порядке, и ты скоро нас увидишь!

Илья тяжело вздохнул. Он не знал, как это объяснить жене, чтобы она его поняла. Признаться, сейчас он и сам удивлялся, как мог дискомфорт в душе, пусть очень сильный и яркий, вынудить его поступать вопреки здравому смыслу? То есть поворачивать к дому, несмотря на то, что ему необходимо на работу?

Еще вчера Илья говорил себе то же самое — игнорируй. На деле все оказалось иначе. Когда на тебя находит тоска абсурдной силы и яркости, ты просто не помнишь ничего, что говорил себе заранее. Есть только физическая потребность вернуться к родным, в собственный дом.

Это, не считая страха, который превращается то ли в стену, о которую тебя расплющит, то ли в ров, из которого ты уже никогда не выберешься. Страх, ощутимый, правдоподобный и… необъяснимый. Что лишь усиливает его эффект.

— Оля, — осторожно, подбирая слова, начал Илья. — Это невозможно описать. Я… я даже не знаю, с чем это сравнить.

— Хорошо, тогда давай попробуем выехать на трассу вместе.

— Что?

— Я говорю, вместе попробуем. Данилу отведем Короткевичам, а сами…

— Нет! Не выдумывай!

— Но почему?

Он замотал головой так, словно хотел сломать себе шею.

— Нет! Я не позволю, чтобы ты этому подвергалась! Ты не представляешь, что это такое. Мы никуда не поедем! Даже не спорь!

Оля насупилась. Она знала, что ее муж, вполне лояльный во многих вопросах семейной жизни, готовый идти на множество уступок, становился непробиваемым, если проблема касалась чего-то жизненно важного. Несмотря на кажущуюся мягкость, он считал, что, как глава семьи, должен оставлять за собой самые важные решения. Без права апелляции со стороны любимой жены.

Оля поняла, что спорить бесполезно — Илья ее просто никуда не выпустит. Кроме того, она беременна, а для него это лишь дополнительная причина оградить жену от опасности.

Несмотря на это, Оля резко встала, как женщина, готовая устроить скандал.

— Хорошо, мы никуда не поедем! Хорошо! Тогда скажи мне: как долго это будет продолжаться? Ты и завтра вернешься еще до обеда? И послезавтра? Ответь мне, пожалуйста.

Пару минут Илья молчал, и порыв Оли ослаб — она снова села на стул, потупила глаза, как-то обмякла. Она понимала: что-то предъявлять мужу, упрекать его в чем-то — несправедливо. Если она настоящая жена, она должна быть на его стороне.