— Вы получите все, Сеймор, только действуйте. Нужно срочно разгружать лагеря для беженцев, они понадобятся нам для других целей. Дуган, сколько лагерей готово у вас?

— Двенадцать, господин президент. Семь на юге, в районе плато Пурона, два на островах и три на севере. Каждый может принять от двух до шести тысяч человек. На первое время этого хватит.

— Ну-ну. Только потом чтобы вы мне не говорили, что новых изолируемых некуда девать.

— С этим не возникнет проблем, господин президент! Еще одиннадцать лагерей войдут в строй до конца года. Причем, некоторые из них задумываются как трудовые: изолируемые будут добывать свинец и медную руду. Это значительно снизит расходы на их содержание.

— Помню. Это ваша идея, Вайкел?

— Да, господин президент, — долговязый Тейно Вайкел совершил своими длинными ногами очередное циркульное движение. — Более того, я бы предложил преобразовать в трудовые все лагеря для изолируемых.

— Посмотрим. Но для этого нужно перемещать их в новые точки, а это требует времени. У нас же есть и более насущные задачи. Вайкел, я назначу вас министром финансов…

— С вашего позволения, господин президент, я, как и раньше, буду действовать из-за кулис. Нынешний министр финансов достаточно компетентен, чтобы…

— Хорошо, не буду настаивать. По министерству внутренних дел пока тоже не намечается никаких кадровых сдвигов. Мы просто постепенно реорганизуем полицию, а часть ее функций возьмут на себя ТЭГРА с одной стороны и дружины СОП – с другой. Вернемся к экономике. Господин Форк, где вы?

— Я здесь, господин президент, — невысокий седой человек с кустистыми бровями, похожий на отставного военного, чуточку приподнялся в своем кресле, стоявшем несколько в стороне от остальных. — Я уже думал, что вы обо мне и не вспомните.

— Я о вас помню всегда, — усмехнулся Кирстен. — Надеюсь, я не слишком шокирую вас, если скажу, что "Заявление Двенадцати" изначально должно было быть "Заявлением Тринадцати"?

— Я всего лишь скромный бизнесмен, — миллиардер Пикас Форк, владелец гигантской промышленно-торговой империи из нескольких десятков компаний разного профиля, слегка наклонил голову. — Но, осмелюсь предположить, это обстоятельство было вызвано не только тем, что вам не нравится число тринадцать?

— Отчасти, — кивнул Кирстен. — Я всегда считал вас самым опасным противником и одновременно потенциальным союзником. Ваша частная спецслужба эффективнее всех горданских государственных структур этого профиля, вместе взятых. Я знал, что вы знаете, как минимум, частично, о моих планах, а вы знали, что я это знаю. Если бы вы присоединились к Стайсу, я бы постарался уничтожить вас в первую очередь, но вы предпочли остаться нейтральным. Теперь вы необходимы мне. Я нуждаюсь в вашей помощи, чтобы принять наследство ваших скончавшихся коллег.

— Союз на равных, — медленно произнес Форк.

— Согласен. Мое дело – политика, а вы займетесь экономикой. Ваши компании производят одежду, телевизоры, детские игрушки – все то, что нужно людям и пользуется спросом. У вас нет большой необходимости наживаться за счет государства, и вы заинтересованы в росте благосостояния его граждан. В этом мы с вами сходимся. Я назначу вас министром промышленности, коммерции и торговли и попрошу, чтобы вы курировали программу обустройства восточных беженцев.

— В свое время вы слегка поторопились, предложив "тридцатке" слишком выгодные условия, — как бы невзначай заметил Форк.

— Не спорю, это была моя ошибка. Но мы постараемся извлечь пользу и из нее. Мне всегда хотелось проверить, так ли банки "тридцатки" неприступны для проникновения извне, как о них говорят. Раз уж вы будете работать вместе с ними…

— Достаточно, — мягко оборвал президента Форк. — Я уже услышал все, что хотел услышать. Я буду с вами работать, Кирстен. Но, подумать только, что бы сказал мой покойный папа, если бы узнал, что мне придется стать министром?…

— Ну что же, — Лёрид Кирстен обвел взглядом всех своих соратников. — Задачи поставлены, цели заданы – теперь к делу! Вперед, господа! И как можно больше агрессивности и напора! Тогда нам никто не сможет противостоять!

— Но кто-то же должен этому противостоять! — Майдер Билон повернулся к Орне Маруэно, комкая в руках ни в чем не повинный газетный лист. — Теперь, получается, вся власть в стране оказалась в руках Кирстена!

— Это будет тяжело, Майдер, — Орна печально покачала головой. — Ты же видишь, все произошло вполне законно, в силу веских причин и чрезвычайных обстоятельств. И парламент, действительно, тормозил оказание помощи беженцам.

— Что ты хочешь этим сказать, Орна?

— Я хочу сказать, что большинство людей сейчас просто не увидят причин для протеста. А когда они поймут, уже будет, наверное, слишком поздно.

— Но ведь ваше Движение будет бороться?

— Будет. Но смотри, Майдер, ты ведь сказал "ваше Движение", а если ты выбираешь чью-то сторону, тебе надо будет пройти этот путь до конца.

— Не понимаю, Орна. Ты меня отговариваешь?