Я осмотрелся. Со дна поднималась черная каменная громада. Под ней белела пятнистая галечная россыпь… Звездчатыми пятнами на камнях сидели ежи. Я подплыл к одному. Он не шевельнулся. Я тронул пальцем иголку. Тоненькие нитевидные ножки высунулись между игл, протянулись к выступу в камне, ткнулись в него, приклеились. Сокращая ножки, еж начал уползать…

Я выпустил облако пузырей и поплыл вслед за Николаем. Мы медленно огибали скалу. Грудой искореженного металла над нами нависал борт «Минина». Светлые полосы бродили над нашими головами. Я уцепился за металлический лист и сунул голову в пролом: черные и зеленые пятна, хаос металла, еле различимого под пластами водорослей и раковин…

Ничего тут не найти…

Мы оплыли корабль кругом. Скалы, как огромные корни гигантского зуба, прочно держали остатки парохода. В одном месте борт был пробит. Николай приблизился ко мне, тронул за плечо, показал рукой пробоину и жестом позвал за собой.

Мы подплыли. Показав: «Жди!» — мой товарищ медленно, перебирая руками изогнутые края листов, проник внутрь парохода и скрылся. Зеленоватые хлопья, поднятые движением человека, устремились навстречу мне из пробоины. Из облака показалась темная фигура. Николай выплыл, перевернулся, снова тронул меня рукой, приглашая: «Плыви!»

Медленно, прислушиваясь к шумному движению воздуха и частому стуку сердца, я последовал за ним. Кромешная тьма обступила нас. Кто-то тронул меня за руку. Я вздрогнул. Мое запястье обхватили пальцы Николая — он тащил меня за собой.

Впереди зеленело пятно. Оно было сначала расплывчатым, потом приняло правильную форму круга. Мы плыли к нему. Я понял, что это — иллюминатор, стекло и крышка которого вырваны в момент гибели судна. Цвет воды — скупой, серый и тусклый, когда я был снаружи, — теперь, изнутри, казался ярким и изумрудным. Я подплыл, уцепился за какой-то покрытый слизью предмет и высунул руку из иллюминатора. Легкие тени скользнули по ней. Подплыла стая вилохвостых рыбок. Я пошевелил пальцами. Удивленные и озадаченные, рыбы доверчиво стали тыкаться губами в подушечки пальцев.

Чувство радостного удивления захлестнуло меня. Я оттопырил вверх большой палец и, приблизив его к свету, показал Николаю.

Хорошо, все очень хорошо! Мы, конечно, найдем здесь этот чертов пенал! Надо только искать… Надо искать.

Мы вернулись на остров, разожгли огонь и, согреваясь его горячим дыханием, слушали, как пузырится и щелкает в котелке бережно залитая водой картошка.

Настала холодная и сырая ночь. Я забился на дно спального мешка и, закрыв глаза, еще раз увидел зеленое пятно иллюминатора и рыб, доверчиво жующих мои пальцы.

Утром на остров пал туман. Белая непроницаемая стена отгородила скалу от моря. Она отгородила палатку от скалы, нас друг от друга. Белые капли осели на лица. Все сделалось липким и скользким. Стало трудно дышать.

Океан молчал. Тяжелое белое-безмолвие колыхалось вокруг нас. Только звуки человеческих голосов, обычно заглушаемые ветром и волнами, доносились необычно отчетливо.

Так продолжалось целый день. Мы не ходили на «Минин», бродили по мокрому берегу, лежали в палатке, рассказывали друг другу истории о затонувших кораблях.

— Долго это будет, черт побери? — не выдержал наконец Аркадий.

Николай сказал:

— Это ведь Курильские острова! Туман здесь бывает по месяцу.

— Сейчас конец лета, — сказал я. — Он скоро пройдет.

Николай пожал плечами. Я достал книгу «Открытие Аляски», и мы начали читать вслух печальную историю русского поселения — форта Росс на берегах голубого залива Сан-Франциско, куда русские пришли, следуя беспокойному примеру Дежнева и Беринга.

— Ты помнишь, Аркадий, харьковские ночи?..

На мокрую поверхность палатки падали, пощелкивая, капли. Мы сидели, поеживаясь…

Нам предстояло осмотреть «Минин», проверить каждый дюйм обшивки, проникнуть внутрь.

Мы даже не представляли себе: какая часть парохода осталась на камнях, где лежат — и сохранились ли они вообще — другие части?

— Между прочим, — сказал Николай, — хорошо бы знать, как сел «Минин». Ведь его несло ветром, могло повернуть и так, и этак.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ Мы находим сейф и ствол от пожарного рукава

Теплым маревым днем — на остров после тумана наполз сухой воздух из центральных пустынь Азии — Николай с Бобом начали дальнюю разведку вокруг «Минина».

Обломок корпуса, который застрял между скалами, был невелик и симметричен. Нос и корму с одинаковым успехом можно было представить его продолжением в любую сторону.

В первый же день Николай нашел гребной вал. Короткий и толстый массивный цилиндр лежал неподалеку, вырванный из тела судна и отброшенный прочь силой удара. Винта около него не было.

Полуголые, сняв рубашки, мы с Аркадием сидели на железной платформе и следили, как пузырчатые дорожки опутывают «Минин». Николай и Боб плыли, расширяя круг поиска.

Наконец они вышли из воды.

Сидя на борту вытащенной на «Минин» шлюпки и растирая пальцами колено, Николай сказал:

— Судно переломилось в двух местах!

Боб кивнул.