— Знаете, а это даже к лучшему, что Сардж все разболтал. Пришлось импровизировать, но Луиджи в этих делах знает толк – он и на мафию поработал и на правительство и с теми же “Brigate Rosse” знаком не понаслышке. Так и родился срочный вызов в Италию, мое внезапное исчезновение… Я видел вас в Мальпенса. Но вы меня не видели. А немного позже я встретил Блэка с Донованом. Для окончательного опознания и ликвидации их следовало увезти подальше от вас и они оказались в Вероне. Где были опознаны и размещены в заминированных номерах отеля. Завтра полиция Вероны получит конверт с письмом от “Сражающихся коммунистов” с принятием на себя ответственности за террористический акт. Им слава, а нам лишний шум ни к чему.

— Веронский банк это след для полиции, — впервые за время рассказа открыл рот Вязовски.

— А почему ты, Алекс, думаешь, что тебе звонили из веронского банка? Вовсе нет. Тебе звонили из Акконы. И представлялись веронским банком. Сеферелли очень удаются такие роли. Ничто не связывает нас с Вероной.

— А телефонный код?

Я протянул ему факс с портретом Захара на фоне простыни и телефонный справочник. Вязовски сверил номер телефона с отправленного сообщения с действительным кодом Акконы и Вероны.

— Мы даже не проверили. Теряем хватку. Что дальше? Что будет с остальными? — спросил он.

— А для остальных ничего не изменилось, — улыбнулся Захар. — Остальные займутся тем же самым, чем предполагалось. Они чисты, открыты и готовы работать. Ты, я думаю, тоже?

Алекс кивнул.

— Ну вот и чудно! — обрадовался Майцев. — Прими, Господи, души твоих заблудившихся рабов, Бориса и Дениса, — он влил в себя содержимое стакана.

Не замечал я за ним раньше подобной набожности.

Вытерев рот рукавом, он недолго помолчал, потом хлопнул себя по коленкам и заявил:

— Но притащил я вас сюда – в Сан-Ремо – вовсе не просто так, а по делу! По очень важному.

— Излагай, — я икнул, потому что выпил уже больше положенного.

— Мы с тобой два самонадеянных идиота, — “открыл” мне тайну Майцев.

— Это так. Даже спорить не стану. Но что позволило тебе сделать такие выводы?

— Год назад здесь, в Сан-Ремо, состоялось заседание так называемого “Бильдербергского клуба”.

— Да, — согласился я. — Вполне возможно. А в Штатах, в прошлом июле, недалеко от Сан-Франциско – в Богемской роще, педерасты, миллиардеры и политики принесли каменной сове очередную жертву. И в этом июле будет тоже самое. Но нас же это не пугает?

— Дурак, — беззлобно сказал Захар. — Ты не понимаешь, насколько это все серьезно. Насколько это будет нам мешать, когда мы от слов наконец-то перейдем к делу.

— Но ты же мне расскажешь? — Что-то часто меня в последнее время стали называть дураком. К чему бы это? И я пьяно икнул.

— Сардж, — вдруг заговорил Вязовски, — а зачем ты разоружил меня? Неужели ты думаешь, что я мог бы начать стрельбу без явной угрозы? И зачем напился?

— Нервы, Алекс, нервы ни к черту! Перестраховался с оружием. Глупо как. И напился потому что устал. Как тот Атлант, что небо на себе тащит. Трудно было взрывать Блэка. Да и Донована тоже. Толковые были дядьки, жаль, что враги. После истории с Расселом, — я тяжело вздохнул и поднявшись из кресла, побрел в спальню, — все, парни, я спать!

Глава 6

Первый “интереснейший человек”, знакомство с которым пообещал мне Захар, оказался жителем Швейцарии. Англичанином. В списке Воронова он значился под именем Вальтер Бильфингер, и поэтому был принят мною за немца, но на самом деле его имя было – Уолтер и происходил он из баварцев, переселившихся на туманный Альбион еще во времена Наполеона – из ярых противников французской континентальной экспансии.

Это был розовощекий пухлый блондин, таких называют “кровь с молоком”, возрастом предпенсионным по законам любой “цивилизованной” страны. Годы, разумеется, наложили на чело Уолтера свой отпечаток в виде полированной розовой лысины посреди кудрявящихся волос цвета лежалой соломы и двух глубоких морщин, перечеркнувших его высокий лоб подобно Гранд Каньону, разломившему пополам плато Колорадо – только на лбу таких каньонов было два. На круглом пухлом лице выделялся острый любознательный нос, выступающий второй доминантой в чертах лица (первой были, разумеется, круглые щеки), а в маленьких щелках под белесыми бровями прятались умные серые глаза того оттенка, что называют “льдистым”.