— Рыцарскими делами не пренебрегай, — посоветовал ему Альфред. — А то хилый стал, того и гляди соплей перешибешь.

Говорят, в тот вечер сэр Плант выпил две пинты вина и долго бесновался в своих покоях, сражаясь с невидимыми демонами и чертями. Потом успокоился, но затаил обиду.

На следующем пиру министр дождался, когда Альфред отлучится по нужде, и на обратном пути перехватил его величество и сказал:

— Позвольте, мой сюзерен, показать вам нечто примечательное.

— Показывай, но быстро, — ответил ему Альфред. — Жаркое остывает.

— Много времени это не займет, — пообещал Роберт.

И соврал.

Он увлек сюзерена в заброшенное крыло замка, где раньше располагались гостевые комнаты, а потом, в годы правления Харольда Крысиного Хвоста крышу с этого крыла сдуло ураганом, а казна в то время была пуста, и восстанавливать разрушенное не стали. А потом казна перестала быть пуста, но крышу все равно не отстроили, потому что к тому времени все крыло требовало капитального ремонта, и еще в нем завелись привидения, а какой королевский замок без привидений?

Сегодня в заброшенном крыле вовсю охали и стонали, Альфред даже на всякий случай перекрестился, а затем украдкой сделал еретический знак, отгоняющий нечистого. Но беспокоился он зря, потому охали и стонали вовсе не привидения, а сэр Кларк Локлир и леди Пусси Орли по прозвищу Сова, вторая официальная любовница его величества.

— Ну ты и мудак! — воскликнул король Альфред, заценив открывшееся ему зрелище.

— Я, конечно, приношу извинения, — сказал Кларк, застегивая штаны, — но впредь прошу выбирать выражения, ибо лояльность лояльностью, а честь честью.

— Да я не тебе, — сказал Альфред. — Я вот этому мудаку говорю, — он ткнул пальцем в на Роберта. — Ты, идиот, соображаешь, что творишь? Как я буду первому рыцарю в глаза смотреть?

— Первый рыцарь поимел любовницу вашего величества! — завопил Роберт во весь голос. — Согласно обычаю…

Роберт не смог договорить, потому что был вынужден уклониться от пудового королевского кулака.

— Чего орешь, педрила?! — изволил возмутиться его величество.

Но было уже поздно, тайна вышла из-под контроля, через дверной проем в комнату уже вовсю заглядывали какие-то дворянчики.

К этому времени сэр Кларк окончательно привел себя в порядок. Он горделиво выпрямился, положил руку на рукоять меча и произнес следующее:

— Не возмущайтесь, ваше величество. Шила в мешке не утаишь. Я сожалею о случившемся, но не извиняюсь, ибо… да вы и сами все понимаете.

Закончив свою речь, почтенный ярл выхватил из ножен полутораручный меч, молодецки размахнулся и рубанул по ставню с явным намерением выпрыгнуть в окно и спастись бегством от подразумеваемого монаршего гнева. Ставень раскололся в щепки, но с наружной стороны окна обнаружилась прочная стальная решетка. Раньше ее здесь не было. Ярл и король изумленно уставились на барона Планта.

— Ну ты и педераст, — сказал Альфред.

— Ну ты и Иуда, — сказал Кларк.

Роберт ничего не ответил на эти слова, только пожал плечами и улыбнулся.

— Я сожалею, ваше величество, — сказал Кларк. — Мне очень неловко так говорить, но я не вижу иного выхода для своей чести, кроме как…

Его величество тоже выхватил меч, противники отсалютовали друг другу и стали рубиться, неторопливо и аккуратно, чтобы, но, упаси господь, не нанести противнику серьезную рану. Затем кто-то из мелких дворянчиков, стоявших в самых задних рядах, громко выкрикнул:

— Король трусит!

Кто именно издал это гнусное вяканье, осталось невыясненным. Сам король позже заявил, что эти слова произнес сам дьявол, и никто не решился возражать его величеству. Со временем эта версия стала официальной.

Услышав гнусное обвинение, Альфред озверел и на несколько мгновений утратил разум. Заревел, как бешеный медведь, изо рта у него пошла пена, и ринулся он на своего друга, и срубил первым ударом правое запястье сэра Кларка, а вторым — голову. Затем боевое безумие оставило короля, он осознал, что натворил, упал на колени и расплакался.