Действительно, пес выглядел не то чтобы испуганным, но озабоченным — хвост держал поленом, уши полуприжал, а глазами нервно зыркал из стороны в сторону.

Последние слова Луиса возымели неожиданный эффект. Пес посмотрел на брата эконома, и тот вдруг понял, почему Мэтью прозвал этого пса Принцем. По жизни собака собакой, а как глянет, возникает такое чувство, будто все понимает, будто он не собака, а заколдованный человек, причем не какой-нибудь смердящий крестьянин, а реальный принц или, как минимум, ярл. Так и хочется снять шапку и поклониться, хоть и не положено лицам духовного сословия кланяться феодалам, а все равно так и тянет, прости, господи.

Пес плотоядно улыбнулся, как это умеют большие собаки, вывалил язык из пасти, помахал хвостом, задрал ногу и обильно оросил колесо телеги. И еще раз глянул на Луиса человеческим взглядом. Вот, дескать, товарищ, извольте видеть, чего я ссу, спасибо, что напомнили.

Луис перекрестился и сказал:

— Хер с ним, с псом. Из замка какие вести?

— Его высочество изволило официально вступить во владение, — доложил Мэтью. — Пировали до рассвета и потом еще немного. Перепились неимоверно, кому-то даже дракон примерещился, а Гельмут Девять Дочек, вы не поверите, таки охомутал сэра Роберта, с первой же попытки.

— Хуясе! — изумился Луис. — Как ухитрился?

— Если честно, хер знает, — ответил Мэтью. — Все говорят разное, а что правда, а что нет — хер разберет. То ли сэр Роберт влюбился в баронессу с первого взгляда, то ли просто интригу замутил для дополнительного подкрепления прав на ленное владение. А может, с перепою.

— Когда венчание будет, уже порешили? — спросил Луис.

— Без понятия, — пожал плечами Мэтью. — Отец Бенедикт должен знать, венчать-то он будет, больше некому.

— Это точно, больше некому, — согласился Луис. — Гляди, Мэтью, что это с твоим Принцем творится?

Действительно, Принц вел себя необычно. Во-первых, он внимательно прислушивался к беседе монахов, и Луис готов был поклясться, что неразумная псина понимает каждое слово. А во-вторых, на собачьей морде было ясно написано, что зверь не только понимает слова Мэтью, но и осуждает сказанное. Притом осуждает яростно — загривок встопорщен, зубы оскалены, уши прижаты, а сам рычит. Того и гляди бросится непонятно на кого.

— Принц, ты чего? — обратился к нему Мэтью.

Пес оборвал рык, так сказать, на полуслове, коротко гавкнул и махнул хвостом, дескать, простите, люди добрые, сам не понимаю, чего разозлился. Заглянул в глаза брату Луису и еще раз махнул хвостом, типа, не волнуйся, уважаемый, не на тебя гневаюсь. И брату Мэтью тоже в глаза поглядел и тоже хвостом помахал.

— В натуре пиздец какой-то, прости господи, — пробормотал Мэтью и перекрестился. — Милостивой богоматерью клянусь, этот кобель каждое слово понимает, как человек! Что скажешь, брат Луис, не чудо ли нам господь явил?

Кобель тем временем встряхнулся, как встряхиваются собаки, выходя из воды, и побрел по двору, нюхая землю, как это делают собаки, когда им больше нечего делать. Но было в его движениях что-то неестественное, Луис никак не мог избавиться от ощущения, что Принц только притворяется собакой, а на самом деле…

— Эй, Принц! — позвал Луис. — А ты, часом, не человек заколдованный?

— Гав! — ответил Принц.

— Охуеть, — прокомментировал Мэтью.

— Позвольте вмешаться в вашу беседу, достопочтенные братья, — подал голос Эндрю. — Мне тут вот что подумалось. Собака-то, если все понимает, а говорить не умеет, на простые вопросы и без членораздельной речи сможет отвечать. Принц, будь добр, гавкни три раза, если меня понял.

Принц остановился, постоял немного, размышляя над словами Эндрю, затем трижды гавкнул. Еще немного помолчал и протяжно заскулил, словно хотел выговорить нечто членораздельное, но не осилил.

— Господи помилуй, — пробормотал Луис и перекрестился.

— Богоматерь и святые угодники, — пробормотал Мэтью и перекрестился.

И только Эндрю не отреагировал на случившееся ни словом, ни жестом, ибо остолбенел от потрясения. Такого радикального успеха от своего предложения он не ждал.

— Я раньше не думал, что человека реально можно колдовством в собаку обратить, — сказал Мэтью. — Думал, сказки.

Луис открыл рот, чтобы как-то прокомментировать эти слова, но не успел ничего сказать, потому что от ворот завопили:

— Дорогу отцу настоятелю!

— Слава тебе, господи, — вздохнул Луис, перекрестился еще раз, поворотился к воротам и громко воскликнул: — Отец настоятель, разрешите обратиться по срочному делу!

Четверо конных воинов, любезно предоставленных святому отцу ярлом Локлиром в качестве вооруженной охраны, въехали в ворота и расступились, освобождая путь охраняемому иерарху. Из проема ворот донесся голос Бенедикта:

— Что стряслось, Луис?

Луис не успел ничего ответить, потому что едва конь святого отца ступил на освященную монастырскую землю, как началось нечто невообразимое.