Еще на одной фреске (одной из близких к началу, в то время как две предыдущие были ближе к середине) титаны вступали между собой в конфликт: вместо традиционного индийского танца бога и богини, гневная "великая форма" "Кали" с кинжалом в одной из своих восьми рук нападала на своего супруга "Кедарнатха", который прибирал к рукам целое войско народу. За этим действом наблюдал еще один титан, спрятавшись за скалой и явно отстранившись от чужих разборок. Зеленоликая царица (зеленый и синий цвета нередко присущи персонажам Рамаяны и в храмах Индии) на колеснице указывала на происходившее другим персонажам в коронах Будд. А ниже в храме, куполом которого изображалась голова четырехликого бога (подобного индийскому Брахме), женщина-Будда, сложившая руки в жесте поклонения Будде-мужчине, напротив, изображалась белой, а мужчина — зеленым (хотя со звериным обликом).

Во второй половине галереи есть и такие картины, где Будда-царица, лишенная всех украшений и принимающая облик отшельницы, уходит из крепостных стен города; и такие, где Будда-царь предстает в облике седовласого мудреца. Сцены, где участвуют только люди, легче сопоставить с традиционной историей Рамаяны.

А все остальные образы можно объяснить тем, что в буддийских пантеон вошло большое число богов, полубогов и других мифологических существ из мифологий всех окружающих народов. Многообразие мифологических образов в буддизме объясняется тем, что эта религия не отвергает их, но считает порождением человеческой психики — почему она и стыкуется с современной психологией.

Я описала четыре фрески — а теперь представьте, что их несколько сот. — И столь же бесконечное число стадий духовного процесса для памяти, которая не охватывает его. Уму человека обычно открывается лишь несколько сцен.

Девы-птицы на ступенях храмового комплекса блистали остроконечными буддийскими коронами. В них было что-то от греческих сирен и от нашей вещей птицы Сирин. И подобно им, они вещали верующим легенды о нирване, объясняя пути буддизма. Мы смотрели на фрески и на птиц, и я в духовном вдохновении вдруг подумала вслух, обратившись к Ясе: "Интересно, что воспринимает папа из того, что мы видим и чувствуем здесь?" Но дочка восприняла вполне конкретно мой риторический вопрос и ответила неожиданно мудро, откликнувшись моим мыслям и показав свою осведомленность: "Только Одиссей на мачте слышит пение сирен. У его команды уши залеплены воском."

Сам изумрудный Будда находится в алтаре храма, фотографировать который запрещено: видно, чтобы финансы туристов направлялись к продаваемым буклетам открыток (которые мне не очень понравились, как слишком банальные). Потому что во всех других Таиландских храмах фотографировать можно, и монахи сами предлагают это, стимулируя интерес иностранцев к своим духовным ценностям. А при входе в храм Изумрудного Будды даже обращают внимание на то, чтобы одежда была приличной (у женщин должны быть закрыты плечи и колени: то есть надо одеть что-то с рукавами и не слишком короткую юбку, в шортах и слишком открытых шлепанцах тоже могут не пустить). В другие буддийские храмы Таиланда иностранцам можно входить в каком угодно виде. Почему столь священен образ изумрудного Будды? Может, потому что зеленый — цвет самой жизни. Когда мы с Сияной вошли туда, храм уже скоро закрывался, и буддийский монах принес и положил ключи — внизу от алтаря.

Образ изумрудного Будды и его скульптура, сделанная из зеленого нефрита: отчего она слегка светится — пришли в Бангкок с гор: из Чианг Рая. Возможно, культура буддизма пришла в Таиланад с отрогов Тибета, хотя вид защитников несомненно демонстрирует южно-индийское влияние. Для истории Таиланда нефритовая статуя была обнаружена в 1434 году, перевезена в Лампанг, потом в Чианг Май — столицу северного Таиланда. Оттуда на 200 лет попала в Лаос, а командующий Тайской армией, который одержал победу над Лаосом и стал королем Рамой I, привез ее обратно. (Надо сказать, что тайцы и лаосцы — близко родственные народы, и их взаимоотношения, как и отношения их стран, вероятно, носят неформальный характер. Сегодня нет проблем получить визу из Таиланда в Лаос и обратно — чем путешественник может воспользоваться, если у него есть время.)