Тайская письменность, происходящая из индийского алфавита деванагари (все же достаточно строгого письма, в котором можно при желании разобрать отдельные буквы), для иностранцев предстает разве что орнаментом завитушек. Когда подобные завитушки вы встречаете вместо английского названия улицы или номера автобуса, а тайцы по карте, где все написано по-английски, никак не могут указать, где вы находитесь, и начинают бесконечно долго обсуждать это между собой на своей мелодичной фонетике, создается впечатление, что Бангкок, как мегаполис, словно специально существует для потери ориентации в пространстве. Если вдобавок еще знать, что один звук в Тайском может писаться разными многообразными способами и несколькими буквами тоже — и только человек, который очень хорошо знает язык, будет по-Тайски читать правильно, — то путешественнику, для которого Таиланд никогда не будет родным домом, не стоит и пытаться проникнуть в его письмо, как и в устную речь.

Может быть, поэтому в Таиланде легко общаться с иностранцами: они часто здороваются друг с другом и порой выражают готовность помочь, чего обычно не ждешь от западных людей (именно потому, что на тайцев надежды мало, несмотря на их внутреннюю мягкость, присущую юго-восточным людям).

Меня всегда более всего интересует культура страны — которую в ограниченные сроки поездки проще всего понять изнутри, через религию: нанизывая внешние детали на внутренний стержень. Ежедневно встречая храмы и алтари с десятками Будд, я не могла не окунуться в буддизм, и в рассказе буду описывать его храмы, — хотя понятие религиозного паломничества плохо связывается с красочной жизнью этой страны. Это ведь не Россия с ее внутренней строгостью и сдержанностью, не Индия с ее повсеместной верой или уж никак не избранный тремя религиями город Иерусалим — наследник традиций древних вавилонян, с их археологическими памятниками с огромными глазами, которые глядели на своих богов, говоря: "Связь Неба и Земли — город, и мы живем в нем". Но ориентация Таиланда, как страны жаркого климата, на самое что ни на есть поверхностное дает в конечном итоге ощутить то современное единство внешнего и внутреннего, которое поражает в Таиланде. И которого, возможно, нет ни в одной другой стране из хорошо известных: ни на совсем неверующем Западе, ни на слишком религиозном Востоке.

Примером того, как проявляется в обыденной жизни единство мирского с духовным, может служить то, что в языке не различаются понятия храма — и монастыря: слово "ват" используется для того и другого. Лет в 10–12 Тайские мальчики по традиции проводят несколько месяцев, а то и пару лет вместе со взрослыми монахами при храме или в монастыре, получая религиозную подготовку до вступления в обычную взрослую жизнь.

Другой пример. Таиланд — монархия: королевство. И все тайцы религиозно почитают своего короля и королеву, различные изображения которых зачастую есть в храмах. Король — настолько сакральная фигура, что это даже может быть в ущерб ему как человеку. В истории Сиама был случай, когда король утонул на глазах царедворцев: достаточно было протянуть руку, чтобы спасти его, но прикосновение к королю или кому-то из его семьи считалось святотатством. Сакральность древнейших времен, когда царя приносили в жертву, как связь земли и неба, еще не совсем ушла из Таиланда.

Тайские короли последней династии носят имя Рамы: индийского эпического героя и бога, воплощения Вишну (как и все герои). История Рамы и его верной супруги Ситы, за которую он сражался с самим повелителем тьмы — демоном Раваной, таким образом, до сих пор проецируется на реальных короля и королеву. И сливается с добродетелями буддизма и его историей.

Судя по фрескам, картина жизни Будды в Таиланде выходит далеко за рамки простой истории индийского Сидхартхи Гаутамы (видение страданий болезни, старости и смерти, отшельничество, просветление и познание закона мироустройства, передача учения и уход в нирвану). Она изобилует событиями, в которых принимают участие птицы, животные и другие люди: не только полуголые отшельники, но и царственно одетые миряне. Иностранец, знакомый только с традиционным буддизмом, вряд ли разберется в этой картине.

В Индии много фресок: на порядок больше, чем икон в христианстве, но сюжеты все же повторяются. А вот в новых красочных храмах Таиланда, где разнообразие доминирует над повторами, создавалось впечатление, что художники сегодня стали рисовать каждый на свое усмотрение супер-современное понимание духовного процесса. Если в Индии я легко понимала содержание всех фресок, просто прочитав "Рамаяну" и "Махабхарату", в Таиланде, при всем знании исторических корней религии, мне оставалось полагаться только на интуицию.