То, что ты пришел сюда слушать меня, — вот это чудо. Вот что я называю чудом... ведь здесь никакого пепла никто для тебя делать не будет, никаких приспособлений для изготовления чудес вам не раздадут. Я не собираюсь избавлять вас от невзгод, и никаких побед на выборах пребывание здесь вам не принесет, — в сущности, ни одно из ваших желаний не исполнится. И все же ты пришел. Вот что я называю чудом! В твоем приходе нет никакой логики, ведь ничего из того, что ты хотел бы заполучить, тебе здесь не дадут. Наоборот, находясь в этом месте, ты можешь лишиться всего, что у тебя было, а в самом конце не станет и тебя самого. И все же ты пришел, и я вынужден согласиться, что ты, должно быть, следуешь по пути истинного духовного поиска: ты определенно явился сюда не за пеплом. К тому же ты не настолько выжил из ума, чтобы пытаться ходить по воде!

Правда в том, что тебе, несомненно, наскучил твой мир, и эта скука — настоящая. Твоя тоска достигла пределов этого мира, откуда ты хотел бы вступить в иной мир — мир духовности. Ты хочешь сменить последовательность, которая до сих пор определяла твой маршрут. Тебе хочется выбраться из проторенной колеи, тебе уже не интересно двигаться по ней.

Так что я не даю тебе никаких мантр, да у меня их и нет, ибо мантры дают, когда поиск направлен на овладение сиддхами, сверхъестественными способностями. Я не собираюсь укреплять твой ум; я собираюсь растворить его. Я разрежу его, а затем подожду, пока от него не начнет отваливаться слой за слоем. Как чистят луковицу, снимая слой за слоем, так постепенно отпадут и слои твоего ума, пока в конце концов не исчезнет вся его луковица. От ума ничего не останется, а ты достигнешь пустоты. Будда сравнивал ум с луковицей, у которой снимают слой за слоем, пока весь лук не исчезнет. Лишь когда ум полностью исчезает, ты проявляешься в своей истинной природе.

Как растворить себя — вот великая мантра.

Концентрация сделает тебя более плотным, медитация — растворит. Концентрация сосредоточивает и уплотняет все твои энергии, медитация заставляет их сдаться Богу. Так что Бог не должен стать предметом концентрации; Ему нужно сдаться. Ум не следует концентрировать, его нужно растворить в Божественном. Это две совершенно разные вещи. Нужно раствориться, исчезнуть, пока не наступит момент, когда человек не перестанет осознавать себя как «я». Наступит миг, когда, даже попытавшись, ты не сможешь отыскать самого себя. Ты отправишься в глубь себя и обнаружишь, что дом опустел. Ты посмотришь в зеркало и увидишь в своих глазах, что внутри — никого нет. Там, в этом растворении, и есть нирвана.

Так что реальность такова, что религии не дают никаких мантр, это делают священники. Не просветленные, а священники снабжают тебя мантрами. А священники никакого отношения к религии не имеют. Именно они разрушают религию, именно они превращают ее в часть делового мира. Священник — слуга твоих желаний; он говорит «да» всему, что бы ты ни пожелал. Он подбадривает тебя и помогает тебе надеяться и дальше.

Но подлинная религия начинается там, где приходит конец всем твоим мечтаниям; она начинается, только когда наступает полнейшая безысходность. Даже один-единственный лучик надежды заставит тебя и дальше странствовать по этому свету. Если существует хоть малейшая возможность того, что завтра может что-то случиться, ты по-прежнему будешь ждать завтрашнего Дня.

Пусть безысходность в тебе сгустится настолько, что испарится любая твоя зависимость от «завтра». Пусть страдания настолько глубоко проникнут в твою душу, что ни следа от надежды в ней не останется. А там, где нет надежды, нет завтра, там не может родиться желание, ведь надежда и есть тот краеугольный камень, на котором мы возводим свои желания.

Желание живет завтрашним днем, потому что в «сегодня» места для него нет. В завтра, в будущем времени, в будущей жизни — вот где обитает желание. Это промежуток времени, который дает желанию жизненное пространство. Вот почему ты всегда живешь будущим, и никогда — настоящим. Но такая жизнь, даже если ты распеваешь мантры, ходишь в мечеть или возносишь молитвы в храме, — все это фальшивка, ведь все твои молитвы — не более чем производные от твоих желаний.

Молитва, рожденная желанием, — это не настоящая молитва; ты возносишь ее только для того, чтобы высказать свою просьбу. Само слово прартхана, молитва, происходит от корня, значение которого — «просьба». У всех твоих походов в храм лишь одна цель — исполнение твоих приземленных пожеланий. Пока ты что-то просишь у существования, ты, несомненно, не просишь самой истины; для тебя есть нечто более ценное, чем истина. Просто поразительно, как ты можешь обращаться к существованию с просьбами о каких-то незначительных вещах, ведь это означает, что вся эта мелочь более значима для тебя, чем истина.