Вот такая простая картина,
Путь средь многих земных путей:
Жил Алейн, жила Вильгельмина,
Им хотелось иметь детей.

За три дня успели влюбиться,
Та — принцесса, этот — поэт.
На двоих им, если сложиться,
Было тридцать и девять лет.

Ничего-то они не боялись,
Хоть на свете была война.
Рядом ехали и смеялись,
Пожениться вот собирались,
Как с победой придет весна.
…Он жил дольше, жизнью простою,
Защищал короля и честь.
А она-то стала святою,
В честь нее и часовня есть.

В двадцать с лишним — Господня милость —
Воссияла, бела, как звезда.
Но такой она мне не снилась
Никогда еще, никогда.

Что ж поделать — плотская память.
Понимаю, чего ж не понять.
Но закрою лицо руками —
И так ясно вижу опять,

Как они под снегом полночным,
Улыбаясь, идут вдвоем.
Это даже не ропот, Отче,
Это — ревность о доме Твоем.

2003-11-22

«Нет повести печальнее на свете…»

Нет повести печальнее на свете:
Сетей не рвали — пустовали сети,
Никто не умер и никто не предал,
Никто не взял, чего Господь и не дал.

Но все сдались, и не друг другу — вместе:
Так жаждущий бежать сдается чести,
Тому, что больше жажды жить — сдается,
И погибать на поле остается;
Так мученик сдает себя на муки,
Диакону так связывают руки.

И Ланселот в опочивальню к даме
Не восходил смертельными ночами,
И королева, лилия долины,
Не зачинала Логрии кончину,

А Ланселот встречал рассвет во бденье,
Достигнув нищего благодаренья
Забвенным лесом, а не темным садом,
А Ланселот остался Галахадом.

И все собой остались, ибо жалость —
Цена бытья собой, и мне осталось
Смотреть сквозь кровь души, как во Граале
Пресуществляется вино моей печали.

20.09.2005