– Правда, моя юная леди, заключается вот в чем: повреждения связок, любых связок, трудно, почти невозможно диагностировать, и, несмотря на отсутствие опухоли, я не могу полностью исключить возможность того, что вы действительно, как утверждаете, вывихнули или повредили колено. Помимо этого, любые откровения должны исходить от вас. Я здесь нахожусь в качестве доктора, а не осведомителя и доносчика.

Сердце Уитни подпрыгнуло от радости. Схватив подушку, она прижала ее к груди, смеясь от облегчения и благодарности.

– Спасибо вам, доктор! Спасибо, спасибо, спасибо огромное! Но вы, конечно, не сможете сказать его светлости, что мне следует оставаться в постели?

– Нет, – категорично заявил доктор Уитком. – Не могу и не хочу.

– Понимаю, – великодушно кивнула Уитни. – Это была глупая мимолетная мысль.

Доктор взял руку Уитни и мягко улыбнулся:

– Дорогая, я был другом семейства Уэстморлендов на протяжении многих лет. Вы тоже вскоре станете носить фамилию Уэстморленд, и мне хотелось бы стать и вашим другом. Согласны?

Уитни не собиралась становиться членом семьи Уэстморленд, однако с радостью приняла предложение дружбы.

– Прекрасно. Тогда позвольте мне на правах друга сказать, что ваши попытки избегать общества жениха с целью чего-то добиться кажутся мне не только глупыми, но и чрезвычайно рискованными. Для меня очевидно, что его светлость питает к вам огромную симпатию, и, думаю, он с радостью даст вам все, что хотите, если вы всего лишь наградите его своей прелестной улыбкой и просто попросите то, чего желаете. – И доктор, немного помедлив, настоятельно добавил: – Хитрость и обманы не делают вам чести, дитя мое, и, более того, ни к чему хорошему не приведут в отношениях с герцогом. Он знавал женщин куда более изощренных в коварстве и лживости, чем вы, и все, чего добились эти леди, – возможности стать предметом развлечения для него, и то на весьма короткое время. Вы же, насколько мне кажется, по природе человек прямой и искренний, и именно эти качества позволили вам добиться того, о чем так страстно мечтали многие дамы, – завоевать сердце и получить предложение стать женой его светлости.

Перед глазами Уитни словно взорвалась петарда, кровь билась в ушах, отбивая погребальные ритмы. Почему, почему все ведут себя так, будто ей преподнесли корону, только потому, что Клейтон Уэстморленд соизволил спуститься со своей недосягаемой вершины и облагодетельствовать выбранную им счастливицу?! Да это просто оскорбительно! Унизительно!

Однако девушка каким-то образом сдержала себя.

– Я знаю, что ваш совет дан от чистого сердца, доктор Уитком. И… и я подумаю… над ним, – с трудом выдавила она.

Доктор встал и улыбнулся пациентке:

– Подумаете, однако не собираетесь последовать моему совету, не так ли? – И, не дождавшись ответа, отечески похлопал ее по плечу. – Возможно, вы лучше меня знаете, как с ним справляться. Знаете, он действительно увлечен вами. По правде говоря, я никогда не думал дожить до того дня, когда увижу, что кто-то или что-то вывело его из себя. Но вам, дорогая, это почти удалось. Прибыв сегодня утром из Лондона, я впервые в жизни увидел, как его настроение поминутно колеблется между смехом и безудержной яростью. То он готов свернуть вашу прелестную шейку за то, что вы осмелились «выкинуть этот номер», как он его назвал, то хохочет и пересказывает мне самые невероятные истории о вас. Этот человек буквально разрывается между весельем и жаждой убийства.

– И когда он не смог выбрать между тем и другим, послал сюда вас, чтобы проучить меня, – мрачно заключила Уитни.

– Верно, – хмыкнул доктор. – Думаю, что его намерение было именно таким. Признаюсь, что почувствовал некоторое раздражение, обнаружив, что пациентка, ради которой меня вытащили из дома и заставили проехать половину Англии, оказалась бессовестной симулянткой. Но теперь, узнав вас получше, готов поклясться, что ни за какие блага мира не пропустил бы такого зрелища!

«Веселье, – печально думала Уитни, сидя за ужином вместе с гостями, – отнюдь не бальзам для страдающей души, а скорее раздражитель». Но, впрочем, вряд ли нашлось бы средство, способное ей помочь. В попытке немного исправить окончательно испорченное настроение она уделила своей внешности больше внимания, чем обычно, и даже надела одно из новых платьев, плод вдохновения парижского портного, из нежно-голубого шелка, а к нему – украшения из сапфиров, окруженных бриллиантами, купленные в последний день пребывания во французской столице. Волосы были просто зачесаны назад и скреплены бриллиантовым зажимом; густая копна свободно спадала по плечам и спине.

Лишь одна мысль неотрывно терзала Уитни: оказывается, она ничем не лучше обыкновенной содержанки! Он платил за одежду драгоценности и даже белье!