Нам плевать, ответили ему ноги. Нам плевать, пусть умрем, умрем, умрем.

Мышцы стали мягкими, словно желе, оставленное под жарким солнцем. Они дрожали почти беспомощно. Они дергались как куклы в руках неумелого кукольника.

Предупреждения сыпались направо и налево, и Гэррети понял, что и сам очень скоро получит одно. Он не отрывал глаз от Олсона, заставляя себя шагать с ним в ногу. Они сделают это вместе — вместе взойдут на этот убийственный холм, а потом он заставит Олсона рассказать ему свой секрет. А потом все будет зашибись, и не нужно будет беспокоиться ни о Стеббинсе, ни о МакФризе, ни о Джен, ни об отце, ни даже о Фрики Д'Алессио, который размазал собственную голову о каменную стену возле Федеральной дороги № 1.

Сколько там было — сотня футов? Пятьдесят? Сколько?

Он дышал все чаще и чаще.

Грохнули первые выстрелы. Раздался короткий, громкий крик, и тут же утонул в новых выстрелах. А на бровке холма с дистанции сошел третий человек. Гэррети ничего не видел в темноте. Измученный пульс колотился у него в висках. Он вдруг понял, что ему совершенно насрать, кто там выбыл на этот раз. Это было неважно. Важна была только боль, сумасшедшая боль в ногах и в легких.

Склон закруглился, стал плоским, а впереди скруглялся еще больше, превращаясь в спуск, приятный пологий спуск — самое то, чтобы восстановить дыхание. Однако чувство, будто мышцы ног превратились в тающее желе, никак не желало покидать его. Мои ноги вот-вот откажут, отстранёно подумал Гэррети. Они никогда не доведут меня до Фрипорта. Я и до Олдтауна-то вряд ли дойду. Мне кажется, я умираю.

И вдруг звук стал нарастать в ночи — разнузданный и дикий голос, множество голосов, и все они, не переставая, повторяли одно и то же:

Гэррети! Гэррети! Гэррети! ГЭРРЕТИ! ГЭРРЕТИ!

Наверное, это Бог, а может отец, он хочет отрезать Гэррети ноги, а ведь он еще не узнал секрет, секрет, секрет...

Громоподобно: ГЭРРЕТИ! ГЭРРЕТИ! ГЭРРЕТИ!

Нет, это не Бог, и тем более не отец. Это был, как оказалось, ученический совет Олдтаунской средней школы в полном составе, и они скандировали его имя в унисон. Увидев его бледное, измученное и напряженное лицо, они прекратили скандировать и просто закричали вразнобой, приветствуя его. Девчонки из группы поддержки махали помпонами. Парни пронзительно свистели и целовали своих девушек. Гэррети помахал им в ответ, кивнул, улыбнулся, и плавно переместился поближе к Олсону.

— Олсон, — прошептал он, — Олсон.

Кажется, в глазах Олсона что-то блеснуло. Искорка жизни, одиночный рык стартера в безнадёжно устаревшем автомобиле.

— Олсон, скажи мне как, — шептал Гэррети. — Скажи мне, что делать.

Школьники (неужто и я когда-то ходил в школу, изумился Гэррети, или это был просто сон?) остались со своими восторгами позади.

Глаза Олсона судорожно задвигались в глазницах, словно давно заржавели и нуждались в смазке. Его рот раскрылся с ясно различимым щелчком.

— Вот так, — горячо шептал Гэррети. — Говори. Говори со мной, Олсон. Скажи мне. Скажи мне.

— А-а, — сказал Олсон. — А-а. А-а.

Гэррети придвинулся еще ближе. Он положил руку Олсону на плечо и наклонился к нему, погружаясь в пагубный ореол его запахов: пот, моча, вонь изо рта.

— Пожалуйста, — сказал Гэррети. — Ну постарайся.

— Га. Го. Господь. Господень сад...

— Господень сад, — с сомнением повторил Гэррети. — И что с Господним садом, Олсон?

— Он полон. Трав, — грустно сказал Олсон. Его голова так и норовила упасть на грудь. — Я...

Гэррети ничего не сказал. Он не мог. Группа начала подниматься на новый холм, и воздуха снова не хватало. А у Олсона как будто вообще проблем с дыханием не было.

— Я не хочу. Умирать, — закончил Олсон.

Гэррети не мог оторвать взгляд от призрачных руин, которые были когда-то лицом друга. Олсон со скрипом повернулся к нему.

— А? — Олсон медленно поднял голову. — Га. Га. Гэррети?

— Да, это я.

— Сколько времени?

Несколько раньше Гэррети завел заново свои часы и уточнил время. Бог знает зачем.

— Четверть девятого.

— А. Точно. Не больше? — измученное, преждевременно состарившееся лицо Олсона озарилось удивлением.

— Олсон... — Гэррети потряс его за плечо — несильно, но Олсон весь зашатался, словно антенна на ветру. — В чем смысл, Олсон? — Гэррети вдруг безумно хихикнул: — В чем же смысл, Алфи?[44]

Олсон посмотрел на Гэррети расчетливо-проницательно.

— Гэррети, — прошептал он. Из рта у него воняло как из сточной трубы.

— Что?

— Сколько времени?

— Да черт тебя возьми! — крикнул на него Гэррети. Он быстро повернул голову, но Стеббинс как обычно изучал дорогу. Если он и потешался над Гэррети, темнота не позволяла этого разглядеть.

— Гэррети?

— Что? — уже тише спросил Гэррети.

— Го. Господь спасет тебя.

Олсон высоко поднял голову. Он шел к обочине. Он шел к вездеходу.

— Предупреждение! Предупреждение, 70-й!