— Ну вот, вы всего третий день как узурпировали власть, а уже на грани истерики. Тяжела, знать, для вас, деточка, шапка Мономаха. Широко шагаете. Ну и шагайте себе, а меня в ваши авантюры не втягивайте. Можно подумать, без вас бы тут не нашлось, кому Яночку Яковлевну заместить! Ах вы, спасительница наша! Дозвольте целовать край ваших одежд!

— Какая же вы…! — выпалила Алина и бросилась вон из комнаты, но в дверях столкнулась с Антоном. Как-то очень удачно получилось, что она угодила прямо в его объятья.

— Алин, ты плачешь? Что случилось? — участливо поинтересовался Кузьмин.

Не в силах дольше сдерживаться, Корикова разрыдалась у него на плече. Анжелика Серафимовна подчеркнуто индифферентно пудрила нос. Ее лицо излучало злорадство.

— Антош, я сейчас урою эту старую грымзу! — вскипела Рыкова.

— Что?! Как вы сказали?! — заблажила Крикуненко. — Все слышали, как меня назвала эта профурсетка?

— Это я профурсетка? — Рыкова вскочила из-за компьютера и непривычно широкими шагами направилась к столу Анжелики. — Все слышали, как меня назвала эта жопа с ручками? Да я вам сейчас мусорную корзину на башку надену!

— Уберите психическую! — замахала ручками Крикуненко. — Алексис! Антон! На помощь!

Кузьмин внутренне просиял и, быстро усадив Алину на стул, бросился к красотке Рыковой. С максимумом естественности схватив ее за декольтированные плечи, он зашептал ей со страстными нотками в голосе:

— Зинуль, ну не надо, оставь ее, уважь старость.

И так он хорошо все это проделал, что к Рыковой тут же вернулось самообладание. Не спеша высвобождаться из рук Кузьмина, она рассмеялась. Засмеялся и Антон, сквозь слезы улыбнулась Корикова. Сдался и Ростунов.

— Алин, у меня, кажется, есть материал, — пробормотал он. — Как раз на пятую. Полполоски хватит или добить чем-нибудь?

— И ты, Брут! — издала пафосный клич Крикуненко и опять схватилась за пудреницу.

В коридоре раздались голоса, и на пороге появились Филатов и Колчина. В руках у фотокора был торт.

— А мы заявление в загс подали! — объявила Юля, метнув быстрый взгляд на Антона. — Через три недели свадьба.

— Вот, торт купили. Угощайтесь, — смущенно топтался на месте Филатов.

— Димон, знал бы ты, как я тебе завидую! — с легкой иронией вздохнул Кузьмин. — Зин, можно я тебя поцелую?

Рыкова кокетливо подставила ему щеку. Антон с чувством приложился к ней.

— А в шейку?

— Да пожалуйста! Чай от этого не забеременеешь!

— А…? — Кузьмин красноречиво скользнул взглядом вглубь ее декольте — как всегда, не по-рабочему смелого.

Рыкова опять засмеялась и расстегнула верхнюю пуговку блузки.

— Не понимаю, как можно при всех так себя вести, — буркнула Колчина и не преминула поддеть Рыкову: — Зин, а ты когда замуж соберешься?

— А что я там забыла-то? — отвечала Рыкова. — У меня с мужиками и без штампа прекрасное взаимопонимание! Да, Антош?

— Да, Зинуль, — и Кузьмин от избытка чувств вдруг поднял Рыкову на руки и закружил на месте.

* * *

С горем пополам дожили до вечера пятницы. Все четыре выпуска «Девиантных» были сданы и отпечатаны в положенное время. Другое дело — какой ценой это далось Кориковой и ее коллегам. Хорошо хоть, Анжелика Серафимовна после стычки с Рыковой несколько поутихла, на следующее утро пришла на работу «всего» с часовым опозданием, а к обеду даже сдала Алине нечто вроде зарисовки о том, как преобразился Эмск к приходу лета. Пробежав глазами эту псевдопоэтическую муру (под заголовком «Ах, лето красное!»), Алина со вздохом отправила текст Крикуненко в мусорную корзину.

Анжелика же Серафимовна разложила на столе четыре номера, выпущенные под руководством Алины, и, вооружившись карандашиком, принялась что-то выписывать в блокнот.

— О боже! Мрак! — бормотала она себе под нос. — «Отец постоянно отклонялся от исполнения родительских обязанностей»? «Сергей дохнул ей в лицо пьяным перегаром»? Какая гиль! Алексис, будьте столь любезны, накапайте мне корвалола.

Ростунова тяготило покровительство Крикуненко. Однако в отсутствие Влада и с переменой интересов у Филатова он почувствовал себя одиноко, и поначалу был даже польщен напыщенными комплиментами Анжелики в адрес его ума и профессионализма.

— Алексис, вы только вслушайтесь в эту фразу, — продолжала хихикать Крикуненко. — «На его лице моментально выросла улыбка»! И эта особа мнит себя великим редактором! Ох, помахайте на меня платком, дайте мне атмосферы!

— А зачем вы все это выписываете, Анжелика Серафимовна?

— Специально для Яночки Яковлевны. Вот уж повеселится она, когда она вернется.

— А на фиг? — устало отвечал Ростунов. Уверовав в слова Крикуненко о том, что как журналист он гораздо круче Кориковой, Леха проникся к Алине некоторой снисходительностью. — Все и так знают, что наша и.о. не дружит с русским языком.