Я сняла плащ и туфли и, поскольку знала, что миссис Трейнор в суде — она отметила соответствующие даты в расписании на кухне Уилла, — повесила мокрые носки на батарею. В корзине с чистым бельем нашлись носки Уилла. На мне они выглядели до смешного большими, но как же приятно было держать ноги сухими и в тепле! Уилл не ответил на мое приветствие, так что через некоторое время я приготовила ему попить, тихонько постучала и заглянула в дверь. В тусклом свете я с трудом разобрала очертания фигуры под одеялом. Он крепко спал. Я сделала шаг назад, закрыла за собой дверь и приступила к своим утренним обязанностям.

Моя мать, похоже, испытывала почти физическое удовлетворение от идеально прибранного дома. Я уже месяц пылесосила и убиралась каждый день, но до сих пор не понимала, что в этом хорошего. Наверное, я никогда не доживу до момента, когда буду рада свалить уборку на кого-нибудь другого.

Но в такой день, как сегодня, когда Уилл был прикован к постели, а внешний мир словно замер, мне удалось обнаружить своего рода созерцательное удовольствие в том, чтобы пройтись с тряпкой от одного конца флигеля до другого. Я протирала пыль, пылесосила и таскала за собой из комнаты в комнату радио, включив его совсем тихо, чтобы не потревожить Уилла. Время от времени я заглядывала к нему в комнату, просто чтобы удостовериться, что он дышит, и только к часу дня начала немного беспокоиться, когда он так и не проснулся.

Я наполнила дровяную корзину, отметив, что выпало уже несколько дюймов снега. Приготовила Уиллу свежее питье и постучала. Затем постучала еще раз, погромче.

— Да? — Голос был хриплым, как будто я его разбудила.

— Это я. Луиза, — добавила я, потому что он не ответил. — Можно войти?

— По-вашему, я тут танец семи покрывал [29]танцую?

В комнате было темно, шторы до сих пор задернуты. Я вошла и подождала, пока привыкнут глаза. Уилл лежал на боку, одна рука согнута, словно он пытался приподняться, как и в прошлый раз, когда я заглядывала в комнату. Иногда было так легко забыть, что он не способен перевернуться самостоятельно. Его волосы торчали вбок, а одеяло было аккуратно подоткнуто. Запах теплого немытого мужского тела наполнял комнату — не то чтобы неприятный, но довольно странный для рабочего дня.

— Что-нибудь нужно? Хотите попить?

— Мне нужно сменить позу.

Я поставила питье на комод и подошла к кровати.

— Что… что я должна сделать?

Он старательно сглотнул, как будто ему было больно.

— Поднимите и переверните меня, затем поднимите спинку кровати. Смотрите… — Он кивнул, чтобы я подошла ближе. — Обхватите меня руками, сцепите кисти и тяните назад. Спиной прижимайтесь к кровати, чтобы не надорвать поясницу.

Разумеется, мне было не по себе. Я обняла Уилла, его запах наполнил мои ноздри, теплая кожа прижалась к моей. Сложно было быть еще ближе, разве что я начала бы покусывать его за ухо. При этой мысли мне захотелось истерично засмеяться, но я удержалась.

— Что?

— Ничего.

Я глубоко вдохнула, сцепила кисти и устроилась поудобнее. Он был шире, чем я ожидала, и почему-то тяжелее. Я сосчитала до трех и потянула назад.

— О боже! — фыркнул он мне в плечо.

— Что? — Я едва не уронила его.

— У вас ледяные руки.

— Ага. Если бы вы удосужились выбраться из кровати, то знали бы, что на улице идет снег.

Я наполовину шутила, но вдруг осознала, что его кожа горячая под футболкой — жар так и шел глубоко изнутри. Уилл слегка застонал, когда я уложила его на подушку, а ведь я старалась действовать как можно медленнее и осторожнее. Он указал на устройство дистанционного управления, которое должно было приподнять его голову и плечи.

— Только не сильно, — пробормотал он. — Голова кружится.

Не обращая внимания на вялые протесты, я включила прикроватную лампу, чтобы рассмотреть его лицо.

— Уилл… вы хорошо себя чувствуете? — Мне пришлось повторить вопрос дважды, прежде чем он ответил:

— Не лучший денек.

— Вам нужно обезболивающее?

— Да… и сильное.

— Как насчет парацетамола?

Он со вздохом откинулся на прохладную подушку.

Я подала ему стаканчик и проследила, чтобы он сделал глоток.

— Спасибо, — сказал он, и внезапно мне стало не по себе.

Уилл никогда меня не благодарил.

Он закрыл глаза, и некоторое время я просто стояла в дверях и смотрела на него. Его грудь вздымалась и опадала под футболкой, рот был слегка приоткрыт. Его дыхание было поверхностным и, возможно, чуть более затрудненным, чем в другие дни. Но я никогда не видела его не в кресле. Возможно, это как-то связано с давлением, когда он лежит на спине?

— Идите, — пробормотал он.

Я вышла.

Я прочитала журнал, поднимая голову, только чтобы посмотреть, как снег засыпает дом, ложится пушистыми сугробами на подоконники. В половине первого мама прислала эсэмэску, что отец не смог выехать на дорогу. «Позвони перед выходом», — потребовала она. Интересно, что она собиралась сделать? Отправить папу навстречу с санками и сенбернаром?