Младший техник транспортной секции, вечно дребезжащий кляузник Ерофьев, лишь присвистнул, оценив объем предстоящего ремонта, и тут же попытался скрыться в тоннеле выхода.

— Эй, стой! Ты куда? Стой, тебе говорят! — пытался вернуть его Патрушев, но не успел. — Ну, все. Сейчас настучит начальству. Приврет разве что самую малость — этак раза в три…

С этими словами водитель, сокрушенно покачав головой, принялся чиркать в планшетке, заранее готовя объяснительную на случай головомойки.

— Стоит ли печалиться? — подал голос Игнат, выглядящий донельзя счастливым, обхватывая своего шефа под руку.

— А что же мне — радоваться? Машину покалечил… А, ну вас, научников! — уныние водителя стало еще заметнее. — Ничего вы в жизни не понимаете, только пыжитесь, да словечками мудреными играете!

— Считай, уже доигрались! — утешил Игнат, уводя изображающего крайнюю степень глубокомыслия Трофимова под свод тоннеля.

— Это еще как — доигрались? Что, тоже у себя там что-то попортили?

— Не попортили, Серго. Нашли мы. Понимаешь? Нашли!

— Да ну? — водитель разом забыл про сломанные опоры марсохода.

— Что? Не верится? Вот и я сразу не поверил. Да вот, хоть Трофимова спроси. Он соврать не даст.

Трофимов соврать не дал, но и ясности не внес, — предпочел отмолчаться, высматривая куда бы исторгнуть содержимое собственного желудка в только что вымытом ангаре.

Но все это было сущей правдой. То самое место, «Вход», как будет теперь обозначено на картах, они обнаружили…

За долгожданное проникновение в обширный водосодержащий слой льда вся троица удостоилась небывалой роскоши — ящика контрабандного пива «Оболонь-Премиум», в котором местная братия — бурильщики, научники, терросаперы и прочий персонал — испытывала острую для организма нехватку.

Ящик прибыл в кают-компанию уже распечатанным, потому что одну бутылку сразу же конфисковал Савельич, начхоз, «за порчу инвентаря!» — как он мотивировал. По бутылке досталось троице, остальное на глотки измерила шумная ватага научников.

Дело было за малым. И Савельич, предусмотрительно разбавив янтарный напиток чистейшим медицинским спиртом, в запале пообещал, что едва долина Маринер станет первым морем — настоящим, а не каким-то там луннократерным, — уж он-то в лепешку расшибется, но по ящику на каждого добудет.

— А что, если, — привычно начал Игнат, — резервуар долины соединен с другими близлежащими пластами льда, наподобие земных нефтяных бассейнов? Такое ведь очень даже не исключено! Тогда, получается, одним махом мы призовем к жизни уже не море — целый океан. Как быть?

Савельич, даром что уже навеселе, осознал, что при таком раскладе можно ящиком на брата не отделаться, и поспешил ретироваться.

— Да ты хоть бутылочку-то вылакай, а после летай к облакам. — Нарушив пиетет празднуемого события ответил начхоз, нетвердой походкой удаляясь в сторону медицинского склада, не иначе — проверять уровень влажности.

При том Савельич явил всем широченную спину. «Дикси! Я сказал!» — говорила за него эта спина.

И никто не заметил, как задумался над чем-то, замер, застыл истуканом Игнат, в глазах которого вдруг заиграли такие золотые огоньки, что хоть за ведро хватайся — подожжет!

Очередное «если» застряло в голове у помощника-лаборанта Игната Сличенко. Накрепко засело. Не вышибешь!

…Первыми заметили неладное орбитальщики, совсем заскучавшие на подращивании озонового слоя, который изначально в двести пятьдесят раз был тоньше земного.

— Эй! Что там у вас творится? — взывал динамик в диспетчерской голосом Палеева — командира орбитальной станции «Аляска».

— Да вот… Научники море изготовили, — с грустью отвечала Светка-диспетчерша, давно и безнадежно влюбленная в Палеева, и потому мечтавшая о других разговорах. — А что?

— Тут у нас чертовщина какая-то на спектрометрах выходит… А ну-ка, Светик, соедини меня с Трофимовым.

Но Трофимову было не до вызовов орбитальщиков. Угрюмый и молчаливый, как тогда в брюхе марсохода, он бродил вдоль кромки новорожденного моря, бесцельно гоняя перед собой камешки. Ветер рвал с водной поверхности клочья белой пены и разносил ее далеко вокруг. Рядом суетился Патрушев, в руках у которого оказалась большая алюминиевая кружка, а чуть поотдаль, у БПЭ — Большой передвижной лаборатории, ревел басом могучий Савельич.

— Это что же теперь? Везде — такое?! — ответ, по-видимому, оказался утвердительным, и рев усилился вдвое, — а какому болвану доверили каталитический синтез?! Я пять лет чертову банку-аквариум берег на такой вот случай! Кто это был?

— Игнат Сличенко. Кто же еще? — тоненько пропищал Ерофьев, мелко потирая руки.

— А-а-а!! Убью!! Только покажите мне этого недоделанного Менделеева! — и грузной рысцой Савельич двинулся в сторону Центра.

Вскоре прибыл посадочный модуль с «Аляски».

— Хоть определили точно, что же у вас в итоге вышло? — спросили у Трофимова орбитальщики.

— А чего тут определять? Пиво…

— Как пиво?

— Вот так! Запах чувствуешь? Настоящее! «Оболонь-Премиум»…

— И что — градус имеет? — неудачно пошутил кто-то.