LXXVIII 1(1) Затем Антонин развязал войну с парфянами под тем предлогом, что Артабан ответил ему отказом, когда он попросил руки его дочери (ибо царь прекрасно понимал, что на словах Антонин выражал намерение взять в жены его дочь, но на самом деле жаждал завладеть Парфянским царством). Благодаря внезапности своего вторжения, Антонин опустошил значительную часть прилегающих к Мидии земель,(2) разрушил многие крепости, взял Арбелу и, разрыв погребения парфянских царей, рассеял их прах, а всё потому, что парфяне тогда не вступили с ним в сражение.(3) Тем не менее каких-либо значимых событий, о которых можно было бы упомянуть, тогда не произошло, за исключением одного случая, когда два солдата, добыв мех с вином, предстали перед императором и каждый из них утверждал, что эта добыча принадлежит только ему; затем, получив от Антонина приказ поделить вино поровну, они обнажили мечи и рассекли мех пополам, рассчитывая, что каждый получит свою половину вместе с вином.(4) Каково же было их почтение к императору, если они беспокоили его по таким пустякам, и каким же умом они обладали, если лишились одновременно и меха, и вина! Тем временем варвары укрылись в горах на другом берегу Тигра, дабы завершить военные приготовления. Антонин же скрывал эти сведения (5) и превозносил себя так, словно уже одержал полную победу над противником, которого даже не видел, и более всего гордился тем, что лев, внезапно спустившийся с горы, стал его союзником, о чем он сам написал.2(1) И не только в этом он отступал от привычного образа жизни и преступал закон даже во время этих военных походов (но и свой собственный ... и т. д. гл. 3. 3).

...но правда, ибо я прочитал об этом в книжке, написанной Антонином. Он потому так хорошо знал, как вести себя по отношению к каждому сенатору, что им были арестованы рабы, отпущенники и близкие друзья многих из тех, кто вообще ни в чем не обвинялся, и их спрашивали под пытками, любит ли такой-то императора или ненавидит. По его словам, свои заключения о дружественном или враждебном к нему отношении он делал даже на основании чертежей, показывающих расположение тех звезд, под которыми родился тот или другой из видных людей в его окружении, и по этим показаниям многих он награждал и многих убивал.

3(1) Когда парфяне и мидийцы пришли в неописуемую ярость от тех бедствий, которые они претерпели, и стали собирать большое войско, его охватил великий страх. Ибо у него было предостаточно наглости для того, чтобы расточать угрозы, да и опрометчивости в начинаниях ему было не занимать, но он оказывался величайшим трусом перед лицом опасности и был совершенно не способен преодолевать трудности.(2) Он уже не мог выносить ни зноя, ни тяжести доспехов, но надевал туники с рукавами, сшитые так, чтобы они в некоторой степени походили на нагрудный панцирь, для того, чтобы он, производя впечатление человека, одетого в доспехи, мог бы уберечь себя от заговорщиков и снискать уважение окружающих. Он часто облачался в такое одеяние и в мирной обстановке.

(3) Одежды эти были иногда целиком пурпурными, иногда с белой полосой посредине, но иногда пурпурной была только полоса, как мне самому довелось видеть. Тем не менее в Сирии и Месопотамии он носил германские платья и обувь. Кроме того, он придумал себе наряд, представлявший собой разновидность шерстяного плаща, сшитого по-варварски из лоскутов; и не только сам всегда так одевался (за что и получил прозвище «Каракалла»), но и солдат заставлял постоянно носить такую одежду.

(4) Варвары, увидев, что он за человек, и, услышав, что римское войско многочисленно, но солдаты из-за прежней привольной жизни (кроме всего прочего, они зимовали в частных домах и распоряжались всяким имуществом гостеприимных хозяев как своим собственным), а также от трудов и страданий, выпавших тогда на их долю, настолько утомились телом и ослабли духом,(5) что уже стали равнодушны к денежным поощрениям, которые они обычно получали от Антонина в большом количестве, — осознав всё это, варвары воспряли духом, словно римские воины оказались для них скорее соратниками, нежели врагами..........................