— Да ну ее, — сказал Тодд, отдавая ножницы Бомбе. — Пускай сама разрезает. Будет чем заняться. А то разговаривает больно много. По магазинам шляется да разговаривает — только этим и занимается.

— О, просто смешной человек, ты, Тотт! Какой великий любофнк! Смех, да и только. Ступай, Джордан, гуляй его дольше. А я в тишине и спокойствии сама себя разрежу.

С некоторым сомнением я уточнил:

— Ты уверена, Кэролайн?

— Да, она уверена, — ответил за Бомбу Тодд. Потом посмотрел ей прямо в глаза и медленно сказал: — Когда мы вернемся, я пересчитаю все до единой бумажки, и если хотя бы одного бакса не хватит, я перережу тебе горло и буду смотреть, как ты истечешь кровью до смерти.

Швейцарская Бомба сорвалась на крик:

— О-о, это последний раз ты мне угрожал! Я… я сыпать ятт во все твои narcotique! Ты… ты… косёль паршивый! Merde… — и она еще долго осыпала Тодда ругательствами, английскими и французскими вперемежку, умудряясь время от времени вворачивать какие-то совершенно непроизносимые немецкие словечки.

Мы с Тоддом вышли из спальни через стеклянную раздвижную дверь, открывавшуюся на Атлантический океан. И хотя эта дверь была достаточно прочной, чтобы выдержать ураган пятой категории, я мог расслышать крики Кэролайн, даже когда мы вышли на набережную.

В дальнем конце набережной длинный деревянный настил спускался к песку. Пока мы шли вдоль кромки воды, мне было тепло и спокойно, несмотря на голос, так и кричавший в моей голове: «Ты на полпути к одной из величайших ошибок в своей жизни!» Но я не обращал внимания на этот голос, наслаждаясь томной теплотой солнца.

Мы брели на запад, и темно-синие волны Атлантического океана плескались слева от нас. Примерно в двух сотнях ярдов от берега шел рыболовецкий траулер, и я видел, как белые чайки сновали по его следу, пытаясь своровать остатки дневного улова. Несмотря на очевидную безобидность судна, мне все равно мерещилось, что на мостике стоит агент ФБР и наводит на нас микрофон в попытке подслушать разговор.

Глубоко вздохнув, я подавил приступ паранойи и сказал:

— Одной Кэролайн мало. Слишком много поездок ей придется совершить, а если она будет сновать туда-сюда, таможенники в конце концов запомнят ее паспорт. И я не могу себе позволить растянуть переправку на шесть месяцев. У меня есть дела в Штатах, которые зависят от перевода средств за рубеж.

Тодд кивнул, но ничего не сказал. Он был достаточно умен, чтобы не расспрашивать о том, какого рода дела у меня были и почему все надо было провернуть так срочно. Но факт оставался фактом: я должен переправить свои бабки за океан как можно быстрее. Как я и подозревал, компания «Доллар Тайм» находилась в гораздо более печальном положении, чем это пытался преподнести Камински, и нуждалась в немедленном вливании трех миллионов баксов.

Если я попытаюсь получить эти деньги путем превращения компании в публичную и вывода ее акций на рынок, на это уйдет по меньшей мере три месяца и мне придется провести полный аудит «Доллар Тайм». Какая ужасная вскроется картина! Боже! Учитывая темпы, с которыми компания прожигала наличность, я был уверен, что аудиторы выразят серьезнейшие сомнения в том, что компания сможет продолжить свою деятельность в следующем году. Если такое случится, то Национальная ассоциация дилеров по ценным бумагам перестанет котировать акции компании на бирже и перед компанией замаячит смерть. Вычеркнутые с биржи акции превратятся просто в бумажки, и все будет потеряно.

Так что моим единственным вариантом было выручить средства путем размещения акций по закрытой подписке. Но это было легче решить, чем сделать. Насколько «Стрэттон» была хороша в размещениях на открытом рынке, настолько же она была слаба в вопросе индивидуальных размещений (это совершенно иной род деятельности, и «Стрэттон» просто не была заточена под него). К тому же я всегда вел по десять-пятнадцать сделок одновременно, и каждая из них требовала определенного количества оборотных средств. То есть я и так уже разбрасываюсь. Если я сейчас вбухаю три миллиона баксов в «Доллар Тайм», другие мои инвестиционные сделки грозят заглохнуть.

Тем не менее решение имелось: Правило S. Благодаря этой лазейке в законе я мог использовать «счет Патриции Меллор» для того, чтобы приобрести акции «Доллар Тайм», а через сорок дней продать их обратно в Соединенные Штаты с огромной прибылью.

Это сильно отличалось от правил обращения акций в самих Соединенных Штатах, где, согласно Правилу № 144, продать купленные бумаги можно было не раньше чем через два года.

Я уже изложил этот сценарий Роланду Фрэнксу, и он заверил меня, что вполне может изготовить все необходимые бумаги, так что к сделке будет не подкопаться. Все, что мне нужно было сделать, — это перевести мои деньги в Швейцарию; после этого Роланд все брал на себя.

Я сказал Тодду:

— А что еще делать, сплавить бабки по Гольфстриму? Вообще в последний раз, когда я проходил швейцарскую таможню, они даже не проставили штамп в моем паспорте. Может, и на этот раз пронесет?

Тодд покачал головой: