Какой внимательный кавалер, милейший Виталий Петрович! Вызвался сопровождать меня домой. Ему, видите ли, так спокойнее. Знать бы наверняка, что ему от меня нужно на самом деле! А все же лучше он, чем кто-то совсем незнакомый. Стоило мне представить себе, что рядом будет человек, которого я впервые в жизни вижу, который знает обо мне больше, чем я сама, мне надо будет поддерживать светскую беседу, все время болезненно напрягаясь от своего полного бессилия хоть что-то вспомнить, от неловких пауз и неискренних извинений... Нет! Я не хочу. Мне надо побыть одной. Поэтому я решила взять такси. Таксист не будет мешать мне. Но тут вмешался этот... эта жертва профессионального долга. Спешите видеть: привез мне одежду и поехал со мной. Черт с ним, пускай! Я к нему уже немного привыкла.

— Спасибо, не тревожьтесь. Все в порядке.

Машина уехала, а мы остались. Я хочу зайти и не хочу. Слишком уж красиво цветут клены, а их запах...что-то мне напоминает. Я помню этот запах — такой свежий, терпкий и сладкий одновременно. Где я могла его слышать? Хотя — конечно, если я здесь живу, то... Да только нет, не так... Я уверена, что со светло-зелеными соцветиями кленов у меня связано что-то... Нет. Не могу вспомнить.

— Вам что-то вспомнилось?

— Нет. Идемте.

Мы поднимаемся по лестнице. Наши шаги гулко отдаются под потолком — там, вверху, где заканчиваются ступеньки. Просторная лестничная клетка и две двери друг напротив друга. Доктор подает мне ключи:

— Ваша квартира — номер сорок четыре. Открывайте.

— Сделайте это сами.

Это хорошо, что он ничему уже не удивляется. Он столько всего видел в своей — и чужой — жизни, что его сложно чем-нибудь удивить. И это хорошо. Бронированная дверь, обитая деревом, мягко открывается, и я захожу в прихожую. Просто коридор, стены покрыты панелями под дуб, паркет виден там, где кончаются узоры ковровой дорожки. В углу — тумбочка какого-то темного дерева, просто в размер — треугольником. На ней — искусственные розы и красный телефонный аппарат. На стене какая-то невыразительная картина, которая удивительно подходит к этому помещению. Потолок из белого пластика, на нем — красивая стеклянная люстра: белые стеклянные цветы и прозрачные подвески. Очень удачно, даже стильно.

— Может, вам стоит переодеться и отдохнуть?

Как бы это ему намекнуть, чтобы он оставил меня в покое?

Я снимаю обувь и плащ, оставляю их в шкафу у двери. Прохожу дальше и открываю темные деревянные двери с цветными стеклянными вставками. Очевидно, это спальня. Розовые шторы, бледно-розовые обои, широкая красивая кровать, застеленная пушистым бордовым покрывалом, полированный гарнитур. Картины на стенах. Книги на полках, которые закрывают часть стены. Красиво. Если я тут живу, то мне уже нравится. И открываю дверцы шкафа. Платья, блузки, костюмы. В ящиках — белье. Несколько красивых халатиков. Но мне хочется надеть что-то другое. А впрочем, какая теперь разница? Мне бы только спровадить как-нибудь повежливее прекрасного в своем служебном рвении эскулапа. А потом... Я решу, что мне делать.

— Светлана тут подсуетилась и наготовила для вас всякой всячины. Поэтому отдыхайте. Я могу вам позже позвонить?

— Да, конечно. У вас есть номер моего сотового. Скажите, вы обо всех пациентах проявляете такую заботу?

Это, наверное, звучит резковато, но мне сейчас не до церемоний. Я должна знать. Потому что все это... Такое ощущение, что все ненастоящее. Ощущение какой-то временности и неопределенности событий. Как во сне.

— Нет, вы же сами это понимаете. Ваш случай особенный.

— Позвольте спросить, что в нем такого особенного? Ну, была авария, стукнулась я башкой, вы поковырялись в моих мозгах, теперь я себя саму позабыла. Ну, и что здесь особенного? Вы же сами сказали — такое иногда случается.

Проклятая пустота в голове никак не исчезнет. Я понимаю, что начинаю выходить из себя. Стоп. Он не должен это заметить. Не знаю, почему, но не должен.

— Видите ли, Юлечка, сейчас, вот прямо сию минуту, я не смогу вам всего объяснить. Мне еще надо поработать, понаблюдать, кое-что обобщить. Сейчас могу только сказать: вы — абсолютно здоровая женщина. Физически. А вот ваша амнезия... Здесь есть нечто странное. Со временем, когда я сделаю какие-то выводы, я все объясню, обещаю вам это.

— И когда это произойдет?

— Трудно сказать. Я предлагаю такой вариант: мы с вами будем встречаться ежедневно. Я проведу несколько дополнительных тестов, параллельно мы обратимся к вашему прошлому — при помощи ваших друзей, знакомых, коллег. И только тогда можно будет выносить вердикт, и то не окончательный. Что вы на это скажете?

— Зачем это вам?

— Я пишу научную работу. В ней идет речь именно о лечении некоторых посттравматических разладов памяти. Это, естественно, только часть моей работы, предлагаемые мной методики абсолютно новые, вот поэтому...

— Дальше можете не объяснять. Я согласна быть вашим подопытным кроликом.