Они распрощались, Лиззи и Брайан обняли и поцеловали Мэгги, и Майкл повел ее в машину.

Она села, откинув голову на спинку сиденья, и, не говоря ни слова, устремила взгляд в ночную темноту. Впервые в жизни Майкл чувствовал себя неловко рядом с женщиной, не зная, о чем она думает, и хотел только одного — утешить ее. Нет, неправда. Он хотел заняться с ней любовью, а уже потом — утешить.

— Прости меня.

Майкл потряс головой, сомневаясь, что верно расслышал эти тихие слова.

— За что?

— За то, что было раньше, — вздохнула Мэгги. — В ванной, в доме твоей мамы. Я вела себя как последняя стерва.

Потрясающе. Женщина, способная признать, что была неправа. И что же теперь с ней делать? Почему она не может оставаться в роли и не устраивать ему сюрпризов?

— Извинения приняты. — Он помолчал немного. — Может быть, объяснишь, почему ты так поступила?

Мэгги оцепенела… но не стала уходить от ответа.

— Потому что влипла.

— А кто не влип? — засмеялся Майкл. — Я поторопил события. Слишком много всего случилось за минувшие дни, и я невольно застал тебя врасплох.

— Ой, да ладно! — фыркнула Мэгги. — Я давно уже замышляла соблазнить тебя, так что ты меня не ошеломил. Не думай, будто я нервная кисейная барышня, готовая пасть на колени перед твоим обаянием.

Майкл ухмыльнулся. Вот это привычная Мэгги, стычки с которой доставляют ему столько удовольствия.

— Если это так, надеюсь, ты не станешь мешкать с исполнением своего плана. Еще одной ночи со стояком я не переживу.

Эта откровенная реплика была вознаграждена смешком.

— Если ты не будешь вести машину, точно дряхлый старикашка, мы, может, и доберемся до дому прежде, чем твой пыл рассеется понапрасну.

На это Майкл ничего не ответил. Лишь надавил на педаль газа.

* * *

Они проскользнули в дом и заперли за собой дверь. Сбросив туфли, Мэгги указала на ванную:

— Ты первый. Мне нужно кое-что достать из чемодана.

Майкл наспех привел себя в порядок, решив снять рубашку и остаться в одних джинсах. И босиком вышел из ванной с неистово бьющимся сердцем, словно ему впервые в жизни предстояло иметь дело с женщиной, и он не был уверен, что справится.

Он увидел Мэгги и понял, что обречен. Она воплощала в себе рай и ад, и Майкл готов был с радостью продать душу дьяволу из этого ада.

Она стояла под одной из антикварных ламп, наполовину скрытая в тени. Неяркий свет подчеркивал высокую грудь, укрытую тончайшим черным кружевом. Абрис шелковистых волос, ниспадавших на плечи. Плавный изгиб бедер и стройность обнаженных ног, не скрытых едва доходившей до колен комбинацией.

Майкл двинулся к ней и лишь тогда осознал, что его завораживает не только тело Мэгги. Вот уже второй раз за этот вечер он видел, как в ее кошачьих зеленых глазах светится беззащитность. Мэгги едва заметно переминалась с ноги на ногу, словно до сих пор не была уверена, что поступает правильно… Но Майкл уже решил, что больше не может ждать.

Шагнув к ней вплотную, он крепко взял ее за плечи. Кончики ее сосков задели его обнаженную мускулистую грудь, и у Мэгги вырвался едва слышный вздох. Удовлетворенный этим, Майкл окинул ее неотрывным взглядом, молча наслаждаясь видом прекрасного тела, которое вот-вот будет принадлежать ему. Его милая тигрица попыталась обрести почву под ногами:

— Э-э… Майкл, может быть, нам…

— Нет, cara. — Майкл улыбнулся и поднял ее подбородок. — Время пришло. Пора.

* * *

Мэгги спрашивала себя: не повлияло ли чтение садомазохистских романов на ее разум? Вместо того чтобы, как обычно, целиком взять происходящее в свои руки, она с дрожью в коленях смотрела на мужчину, который во всех подробностях рассказывал ей, что сейчас произойдет.

И, боже милостивый, ей это безумно нравилось.

Жар его сильного тела будоражил и притягивал ее. Майкл наклонил голову — и Мэгги помимо воли тихо вскрикнула, но теперь ей было уже все равно, как она себя ведет. Ей нужны были его губы, его руки и тело, нужны для того, чтобы изгнать терзавших ее демонов сомнения и уязвимости. Те самые призраки, которые по ночам выбирались из ее шкафа и изводили Мэгги тем, что она никому не нужна, развеялись, точно дым, когда Майкл Конте наконец поцеловал ее.

Беспощадно, безудержно.

Пора соблазнения и медленных ласк миновала. Мэгги была опрокинута и смята натиском языка и губ, которые бесцеремонно завладевали каждым уголком ее рта, покуда она всецело не предалась их власти. Вкус кофе и мяты вкупе с необузданно сильным желанием захлестнули ее с головой, и она вцепилась в Майкла, обвив руками его плечи. Он запрокинул ее назад и жадно целовал, предвещая своим поцелуем блаженство рая и ада, и волны возбуждения, накатывая одна за другой, омывали тело Мэгги. Она давно уже потеряла власть над собой, жила и дышала только этим поцелуем, упивалась ласками его языка и тем, как он легонько покусывает зубами мякоть ее рта… Но тут бедра Майкла начали двигаться в том же ритме, что и его ненасытный язык, с каждым движением все сильнее вдавливая между ее бедер твердый бугор распаленной плоти.