— Знаем мы эти шишки! Шишкарь нашелся! Шишка твоя, выходит, с норовом? По газам — и домой, а ты тут кукуй или топай на своих двоих сутки, а то и двое до шоссе? Ого! За что она тебя так? Приревновала? Или не угодил?

Лебедев счел за благо сконфуженно отмолчаться, идя вслед за Игорем. Однако у крыльца он задержался, спрятал в карман подальше ракушечную подвеску и вошел в избу.

Игорь сидел на лавке и насмешливо смотрел на него.

— Коляшечка, давай сразу договоримся, — доверительно предложил он. — Не надо делать из меня дурачка, ладно? Ну ведь не было здесь бабы, это ясно. В избе, посмотри, все пылью заросло с тех пор, как я в прошлом году… Хм… ну ладно. Твои следы как на снегу, больше ничьих. Следов машины-то я ведь тоже не видел по пути. Откуда эта подвеска — не знаю, не говоришь — твое дело. Однако не наденет женщина такое, если едет в тайгу. И вообще — какая психопатка могла бы тебя тут бросить в домашних тапочках, без вещей? Короче — зачем ты здесь? Откуда?

— А ты зачем? — зло спросил Лебедев. Злился он, прежде всего, на себя: оказался в глупом положении и вынужден будет сейчас эту глупость обнародовать. А придется. Он зависит от Игоря. Возьмет и укатит — что тогда? На домового надеяться?

— Предположим, я на охоту приехал, — спокойно ответил Игорь. — Разрешение есть, сезон уже открыт, знаешь?

Лебедев покачал головой.

— Ну, где тебе! Ты же у нас гуманоид. А меня на все хватает, в том числе и на охоту. Кстати, будь благонадежен, скорее я бабу завезу в глушь и там оставлю, чем она меня, будь это хоть… Алла Пугачева. Понял, Коля?

Лебедев вздохнул. Приходилось говорить что есть.

— Ты в нечистую силу веришь, Супермен Васильевич?

— Ты о чем?

— О духах и домовых, — пояснил Лебедев.

— Спятил? Конечно, не верю!

— Может быть. И я так думал. До сегодняшней ночи. И вот именно сегодня ночью у меня в квартире возник домовой и притащил сюда.

— Да ты что? Ну и?..

— Ну и… я здесь проснулся, — Лебедев кивнул на лавку. — Вышел на улицу — домовой ждал меня у крыльца, там был с ним и… — Он не мог рассказать про женщину. — Еще один, дзё комо назвался.

— Кто такой?

— Тоже вроде домового, только нанайский. Они чего-то от меня хотели. Какой-то помощи. Но услышали шум твоей машины и убежали в тайгу. И все. Я ничего и не понял.

Игорь неторопливо распаковывал рюкзак.

— Подвеска тоже имеет к ним отношение?

Лебедев кивнул и несмело спросил:

— Ты мне веришь?

Игорь протер стол комком газеты и начал выкладывать из рюкзака свертки и консервные банки.

— Ну что же, — покладисто, сказал он, — всякое в жизни бывает.

Лебедев ушам не поверил: «Уж не считает ли он меня за психа, которому опасно противоречить?!»

— Всякое бывает, — повторил Игорь, — особенно здесь.

— Почему? — насторожился Николай.

— Потому что… потому что… — Игорь замялся. — Потому, что обстановка здесь таинственная. Что, не так? Тайга, тишина, заброшенная деревня… Подходящая декорация хоть для детектива, хоть для всякой фантастики. Ну, иди к столу, Николаша. — Игорю явно не хотелось продолжать разговор. — Тут на десятерых хватит. Ты употребляешь? — Он вынул фляжку. — Коньяк. Но я не беру в рот. На всякий случай вожу с собой. И для гостей. А так — здоровье дороже. И реноме. Раньше, было дело, умел принять. А теперь — погореть на этом не желаю. Так будешь? Нет? Ну и умница. Ты молодой, холостой, тебе о генетике думать надо. А поесть — поешь, и спать, — быстро говорил он. — Устал я сегодня. Устал. Да садись ты за стол!

Николай молча подчинился. Смеркалось. Словно не день прошел, а час…

* * *

Проснулся Лебедев оттого, что ему стало душно. Он слабо отмахнулся и открыл глаза.

Белая, круглая, холодная луна липла к мутному стеклу. Бледные, словно дымящиеся полосы лежали на полу и на стенах.

На грудь навалилось что-то мягкое и теплое. Это была толстая кошка. Ее серая шерсть в лунном свете сверкала, словно каждая шерстинка была усыпана бриллиантовой пылью.

— Брысь! — шепнул Николай спросонок. — Брысь-ка!

— Мэргенушко, батюшко! — отозвался слабый старческий голосок. — Вся надёжа на тебя. Оборони, заступись!

Лебедев резко сел. Кошка скатилась с его груди на колени, но он брезгливо дернулся, и она мягко упала на пол. Николай пнул было ее, но она увернулась, отскочила в угол, сливаясь с темнотой, и теперь только два желто-зеленых огонька выдавали ее присутствие.

— Какого черта! — Лебедев сам не ожидал, что может так яростно, воистину по-кошачьи шипеть. — Что вам от меня надо? Зачем вы меня сюда притащили? Чушь, чепуха! Брысь!

Огоньки погасли. Резко запахло сеном, и Николай, вспомнив, чему предшествовал этот запах в прошлый раз, подхватил тапочек и швырнул его в угол.

Зашипело, жалобно мяукнуло, легкий вихрь пронесся к двери, раздался скрип… Неяркая, низко стоящая звезда на миг заглянула в избушку, и дверь снова затворилась.

Сердце Лебедева колотилось от ярости, испуга, почему-то вдруг возникшей жалости… Нет!

— Нечисть! — зло сказал он, успокаиваясь от звука своего голоса.

— Ну, Николаша, ты страшен в гневе! — услышал он негромкий насмешливый голос.