Дальше все было просто. По крайней мере так представлялось Сергею, когда он задумал историю. Ночной пожар от выпавшего из печки уголька. Двое усталых путников спят крепко. Катя — та вообще без задних ног. Отец просыпается, когда половина избушки уже объята огнем. Горит потолок, горит дверь, горят запасы хвороста в сенях; горит растекающийся из расплавленной пластмассовой канистры керосин. Печка в избушке дырявая, а крыша хорошая, и все под ней сухое как трут. Нельзя потушить огонь, нельзя выйти, только и остается, как выхватить из спального мешка надышавшуюся дымом, испуганную и полусонную Катю, и вытолкнуть ее в узенькое волоковое окошко — высотой в одно бревно и шириной в три четверти. Горит, горит на спине рубашка, горят нары, спальники, пол под ногами; а Катя, стоя босиком на снегу, с ужасом слушает доносящиеся изнутри удары топора, которым отец пытается расширить слишком узкое для него окно; и все рвутся один за другим патроны. Пылает крыша, трещат стропила, рушится потолок, летят во все стороны головни. Вокруг избушки быстро тает снег, лицо жжет нестерпимым жаром, а спину холодит зимним ветерком…

А потом Катя еще долго будет сидеть у догорающих бревен, понадеявшись, что зарево и дым пожара заметят лесники или жители той деревни, откуда их подвез тракторист. Да и как еще согреться без одежды в начале ноября? Когда она решится уйти, огня у нее не будет: спичек нет, а головню далеко не унесешь. Но она встанет и пойдет, когда ей станет слишком холодно даже лежа на слое остывающего пепла. А искать Катю начнут нескоро — тогда, когда мать в городе забеспокоится, что нет звонков. И те, кому надлежит оперативно реагировать, будут убеждать женщину, что ее муж и дочь просто зашли туда, где не действует сотовая связь, и раскачаются только на второй день; а раздолбай Матюхин, которому следовало бы скоординировать действия частей МЧС и добровольческих поисковых групп, ничего толком не скоординирует, хоть и должен. А Катина тетушка позвонит через пол-страны Катиной маме только затем, чтобы закатить скандал и обвинить сестру во всех смертных грехах; и мама попадет в больницу с нервным расстройством…

И Катя собьется с дороги, напуганная одиноким волком — покалеченным волком с перебитой капканом передней лапой, отощавшим и слабым, но все еще очень опасным. И единственное оружие, которое у нее будет, это выкопанная из-под снега суковатая палка, потому что ствол отцова «тройника»[1], найденный на месте сгоревшей избушки, окажется слишком тяжел. И когда волк наконец, обезумев от голода, бросится на нее, Катя будет драться с ним и врежет ему с размаху своей палкой по самому чувствительному месту — по носу, а когда зверь повторит попытку, ей снова повезет, и она врежет ему еще раз. И этот матерый волчина, сейчас еле живой от недоедания, а когда-то — смелый и безжалостный охотник, отскочит в сторону и заскулит как беспомощный щенок, которого двинули сапогом, чтоб не мешался на дороге. Но совсем он не отстанет, и пойдет по Катиным следам, дожидаясь момента, когда девочка умрет. А Катя будет идти по зимнему лесу трое суток без остановки, потому что останавливаться нельзя, потому что тогда замерзнешь, и потому, что сзади идет волк.

Будь нож, она бы сделала себе из бересты обувь. Из бересты много что можно сделать, но отцов нож она так и не нашла, сколько ни рылась на пепелище, обжигая руки, а когда наткнулась на обгоревшие кости, перестала искать. Из одежды — только трико и футболка. Днем пригревало солнышко и становилось чуть теплее, снег начинал подтаивать. Ночью он застывал, покрываясь коркой, которая ломалась под ногами и резала ступни не хуже бритвы — но кровь из них уже не текла.

На третьи сутки, когда стемнеет, Катя совершенно обессилеет и, раскопав толстый слой палой хвои под огромным кедром, зароется в нее, но в насквозь промерзшем теле уже не найдется ни единой калории тепла, чтобы согреться. И удивительно, что еще бьется в этом теле сердце и что вдруг потекли из глаз слезы… И последнее, что увидит Катя, будет силуэт крадущегося к ней волка.

Все было продумано — все, но повествование замерзло гораздо раньше главной героини, и Сергей не находил в себе сил, чтобы его оживить. Несколько дней он мучился, пытаясь продолжить — писал и стирал написанное, потом бросил. Попробовал взяться за очередной детектив, но вышло еще хуже. Дни складывались в недели, работа стояла. К концу второго месяца полного бездействия Сергей понял — убить Катю он не сможет.

Катя не хотела умирать. Она хотела жить, и он, ее творец и бог ее мира, ничего не мог с этим сделать.

На третий месяц он сдался. Летит к черту весь первоначальный замысел? А кому он нужен, такой замысел?!..

Сергей сел за стол и включил компьютер.