+++ Если посмотреть на фазовое пространство этого мира, то жизнь Чарльза Дарвина могла сложиться по-разному. Он мог стать первоклассным часовым мастером. Или возглавить гончарный завод. Во многих вариантах истории он стал сельским священником. В других — геологом. В третьих — совершил крупное путешествие, после которого написал Теологию видов. Где-то он начал писать книгу о Происхождении видов, но потом ее забросил. И только в одной из историй Происхождение видов было опубликовано. Такого не должно быть. Я вижу. +++

+++ Я вижу. +++

Волшебники вежливо дожидались ответа.

«Итак?» — обратился к нему Думминг.

Одно из перьев пробежало по бумаге.

+++ ЗЛОЙ УМЫСЕЛ +++

Глава 6. Время, взятое в долг

Бесконечно ветвящиеся Штаны Времени — это метафора (хотя с позиции квантового физика они могут выражать одну из математических точек зрения на природу Вселенной), означающая множество путей, которыми могла пойти история, если бы события развивались немного иначе. В следующих главах мы еще поговорим о возможных «штанинах времени», но пока что сосредоточим внимание всего на одной из них. На одной оси времени. Что же такое время?

Мы знаем, что такое время в Плоском Мире. «Время», — говорит нам «Новый справочник Плоского Мира»[27], - «это одна из самых скрытных антропоморфных персонификаций Плоского Мира. Считается, что Время относится к женскому полу (она никого не ждет), но на деле еще никто не видел ее своими глазами, потому что она всегда ускользает за секунду до этого. В своем хронофоническом замке, состоящем из бесконечных стеклянных комнат, она, эмм, время от времени предстает в виде высокой темноволосой женщины, одетой в длинное красно-черное платье».

Тик.

Даже Плоский Мир испытывает проблемы со временем. А в Круглом Мире все еще хуже. Было время (ну вот, пожалуйста), когда пространство и время считались совершенно разными явлениями. Пространство обладало — или же само было — протяженностью — оно как бы простиралось повсюду, и при желании сквозь него можно было перемещаться. В разумных пределах, конечно, — может, миль 20 (30 км) за день, при условии, что у вас есть хорошая лошадь, дороги не слишком грязные, а разбойники не слишком навязчивы.

Тик.

Время же, напротив, двигалось по собственной воле и тянуло нас за собой. Время просто шло, с одной и той же скоростью — по одному часу за час — и всегда в направлении будущего. Прошлое уже случилось, настоящее происходило прямо сейчас — ой, нет, уже прошло, — а будущему еще только предстояло случиться, но, будьте уверены, рано или поздно наступит его очередь, и оно обязательно случится — попомните мои слова.

Тик.

Мы можем выбирать свое положение в пространстве, но не во времени. Мы не можем отправиться в прошлое и выяснить, что произошло на самом деле, или же узнать, что нам уготовила судьба в будущем; мы вынуждены просто ждать, когда это будущее наступит. В общем, пространство и время были совсем не похожи друг на друга. Пространство было трехмерным, то есть обладало тремя независимыми направлениями: влево/вправо, назад/вперед и вверх/вниз. А время просто было.

Тик.

Но после Эйнштейна пространство и время начали сливаться в единое целое. Направления во времени по-прежнему отличались от направлений в пространстве, но теперь могли определенным образом смешиваться друг с другом. Можно одолжить время в одном месте и вернуть долг где-нибудь еще. Хотя это все равно не позволяет нам, двигаясь в будущее, оказаться в собственном прошлом. Потому что это путешествие во времени, которому не было места в физике.

Ти…

Но то, что в науке вызывает презрение, становится предметом страсти в искусстве. Путешествие во времени, даже если оно физически невозможно, — это замечательное художественное средство, которое позволяет писателю по желанию переносить повествование в прошлое, настоящее или будущее. Конечно, для этого совсем не обязательно использовать машину времени, ведь ретроспекция — стандартный литературный прием. Но все же приятно (и уважительно по отношению к рассказию), когда автор может дать разумное объяснение, не выходящее за рамки самого повествования. Писатели викторианской эпохи любили использовать сны: хорошим примером может служить повесть Чарльза Диккенса «Рождественская песнь в прозе» («Л Christmas Carol») 1843 г., в которой святочные духи олицетворяют прошлое, настоящее и будущее. Есть даже целый литературный жанр «романов со сдвигом во времени», среди которых встречаются и довольно откровенные. А именно французские.