Вернувшись к столику на веранде, Хардин отпускает меня и подвигает стул. Кожа горит от его прикосновения, тру пальцами запястье, а он берет другой стул и ставит его прямо напротив меня. Когда он садится, то оказывается так близко, что наши колени почти соприкасаются.

– Так о чем ты хотел поговорить? – спрашиваю я самым суровым тоном, на который способна.

Хардин делает глубокий вдох, опять стягивает шапочку и кладет на стол. Он смотрит мне в глаза, а я слежу за его пальцами, приглаживающими волосы.

– Прости меня, – говорит он с усилием, заставляя меня отвести взгляд, сосредоточившись на стволе дерева во дворе. Он наклоняется ближе. – Ты меня слышишь?

– Да, слышу.

Я смотрю на него. Он еще больший псих, чем я думала, если считает, что может просто попросить прощения – и я забуду тот кошмар, который терплю от него почти ежедневно.

– С тобой чертовски трудно разговаривать, – говорит он, садясь.

Бутылка, которую я выбросила во двор, снова в его руках, он отпивает из нее глоток. Когда он остановится?

– Со мной трудно? Да ладно, Хардин! А чего ты еще ожидал? Ты жесток со мной, слишком жесток, – говорю я, закусывая губу.

Я не буду снова перед ним реветь. Ной ни разу не доводил меня до слез, за все годы знакомства мы несколько раз ссорились, но я ни разу так не расстраивалась, чтобы плакать.

Он понижает голос, его почти не слышно.

– Я не хотел.

– Нет, ты хотел, и ты это знаешь. Ты делаешь это намеренно. Меня еще никто так не унижал за всю мою жизнь.

Я еще сильнее кусаю губы. В горле стоит комок. Но если я заплачу, он победил. Именно этого он и добивается.

– Тогда почему ты со мной сейчас? Почему бы тебе просто не перестать обращать на меня внимание?

– Если бы я… Я не знаю. Поверь, что с завтрашнего дня я так и сделаю. Я собираюсь бросить курс литературы, продолжу его в следующем семестре.

Я вовсе не собиралась так делать, но, кажется, это именно то, что требуется.

– Нет, пожалуйста, не надо.

– Разве тебе не все равно? Тебе же не нравится, что рядом с тобой такое жалкое существо, как я?

Я закипаю. Если б знать слова, которые доставят ему те же страдания, что он постоянно доставляет мне, я бы их произнесла.

– Я хотел сказать… я тоже жалок.

Я смотрю на него в упор.

– Ну, с этим спорить не буду.

Он снова делает глоток, но когда я тянусь к бутылке, отклоняет руку назад.

– Только тебе можно напиваться? – спрашиваю я, и он криво улыбается.

На колечке в его брови вспыхивают отблески солнца; Хардин протягивает мне бутылку.

– Я думал, ты снова бросила.

Я не должна этого делать, но подношу бутылку к губам. Ликер теплый, на вкус как лакричная настойка. Я кашляю, и Хардин посмеивается.

– Ты часто выпиваешь? Раньше ты говорил, что никогда, – говорю я.

Мне нужно снова рассердиться на него за то, что он наговорил.

– Прошлый раз – примерно полгода назад. – Он опускает взгляд, словно ему стыдно.

– Ну, тебе вообще не надо пить. Ты становишься еще хуже, чем обычно.

Он с серьезным видом смотрит на землю.

– Ты считаешь меня плохим человеком?

Да что с ним, как же он пьян, если считает себя хорошим?

– Да.

– Я не плохой. Хотя, может быть. Я хочу, чтобы ты… – начинает он, затем выпрямляется и откидывается на спинку стула.

– Ты хочешь, чтобы я что?

Мне нужно знать, что он хочет сказать. Я отдаю ему бутылку, но он ставит ее на стол. Я не хочу пить; мне и так плохо от того, что я нахожусь рядом с Хардином.

– Ничего, – отвечает он полулежа.

Почему я еще здесь? Меня ждет Ной, а я трачу время на Хардина.

– Мне пора. – Я встаю и направляюсь к двери.

– Не уходи, – говорит он тихо.

От такой мольбы ноги останавливаются сами собой. Я оборачиваюсь; Хардин стоит меньше чем в полуметре от меня.

– Почему? Остались еще оскорбления, которые ты не успел мне сказать лично? – кричу я и отворачиваюсь.

Он хватает мою руку и рывком поворачивает обратно.

– Не отворачивайся от меня! – кричит он еще громче.

– Мне давно уже надо было от тебя отвернуться! – отвечаю я, толкая его в грудь. – Я не знаю, почему я еще здесь! Я приехала в такую даль, потому что мне позвонил Лэндон! Я оставила своего парня, который, как ты сам сказал, единственный достойный быть со мной, и приехала сюда из-за тебя! Знаешь что? Ты прав, Хардин, я жалкая. Потому что прибежала сюда, потому что пытаюсь…

Он затыкает мне рот поцелуем. Я упираюсь Хардину в грудь, но он не двигается. Все во мне желает ответить на этот поцелуй, но я себя останавливаю. Чувствую его язык, которым он пытается проникнуть между моими губами, и руки, которыми он стиснул меня еще крепче, несмотря на все попытки его оттолкнуть. Бесполезно, он сильнее меня.

– Поцелуй меня, Тесса, – говорит он мне прямо в губы.

Я качаю головой, и он рычит от отчаяния.

– Пожалуйста, поцелуй меня. Ты мне нужна.

И на меня действует. Этот грубый, пьяный, ужасный человек просто сказал, что нуждается во мне – и это звучит так сладко! Хардин – как наркотик; каждый раз, когда я получаю маленький кусок, мне нужно все больше и больше. Он поглощает все мои мысли, заполняет мечты.