– Нет. Мистер Джеймс сказал, что никто не поверит, будто Кингсли действительно хотел на мне жениться, и что я буду выглядеть просто смешно с таким заявлением и навлеку на себя еще большее негодование, чем если бы была заурядной соблазнительницей и интриганкой. А если я промолчу, то мое положение будет не таким уязвимым, да и у Аарона в глазах суда окажется меньше поводов мстить за меня.

Шарлотта поняла резонность такой позиции и неохотно признала это:

– Наверное, на месте защитника я посоветовала бы то же самое. Правда не помогла бы.

Тамар скорчила гримаску.

– Благодарю за доверие.

– А вы рассказывали об этом судье Стаффорду?

– Да, но не знаю, поверил ли он мне. По его лицу и манерам ничего было не понять.

– А кому еще вы об этом рассказывали?

Тамар встала и подошла к окну. Солнечный свет резко высветил ее черты, каждую линию, подчеркнув гладкость кожи лица, и оно показалось Шарлотте еще красивее, чем прежде, – взволнованное и искреннее.

– Я рассказывала об этом всем, кто имел хоть какой-то вес, кто хотел меня выслушать. Защитнику Бартону Джеймсу, а до него Эбенезеру Мургейту, поверенному Аарона. – Она смотрела в окно прямо перед собой. – Я даже пошла к Адольфусу Прайсу, но он повторил доводы Бартона Джеймса: если я заявлю об этом на суде, он воспользуется моим заявлением в своих собственных целях. Я ему поверила. Я была также в Апелляционном суде, но никто не выслушал меня, за исключением судьи Стаффорда.

– А почему он отнесся к вам иначе? – с любопытством спросила Шарлотта. – Почему он собирался опять вникнуть в это дело по прошествии пяти лет?

Тамар повернулась и пристально на нее посмотрела.

– Я не вполне уверена, что собирался, но мне кажется, он поверил мне относительно Кингсли, только он один. Он также задал мне несколько вопросов относительно того, когда Аарон ушел из театра и когда ушел Кингсли, но не объяснил, почему спрашивает. Поверьте, миссис Питт, я просто голову сломала, чтобы понять, почему он собирался снова открыть дело. Если бы знала, то могла бы теперь изложить свои соображения судье Освину. У него раз или два был такой вид, словно он согласен выслушать мои доказательства, но каждый раз мужество ему изменяло.

– Мужество?

Тамар рассмеялась, резко и оскорбленно:

– Вряд ли кому сейчас понравилось бы, если бы вдруг заявили, что Аарон ни в чем не виноват. Вы только подумайте! Какой позор, какое смятение умов для тех, кто тогда допустил ошибку – и в таком деле, последствия которого не изменить! Но хуже всего – какой позор для судопроизводства и закона… – Гнев ее уступил место сожалению. – Вот это и есть самое неприятное в деле о смерти судьи Стаффорда. Он был мужественный и честный человек, поэтому и умер.

Шарлотта глядела на эту женщину, чье лицо выражало страстную убежденность в своей правоте. Может, именно это тронуло Стаффорда – сила ее убежденности? Причем гораздо больше, чем свидетельства, прозвучавшие тогда на суде? Или он просто хотел успокоить ее раз и навсегда, уберечь от ненужного смятения общество, спасти доброе имя закона?

– Но если это не Аарон, – громко спросила Шарлотта, – тогда кто же?

Тамар улыбнулась: ей было и смешно, и больно.

– Не знаю. Не могу поверить, что это был Джошуа, хотя некогда мы были… близки. – Она употребила деликатное слово, позволив догадаться о более глубоком его смысле. – Но к тому времени между нами все было кончено. Наши отношения были следствием родственности натур и молодости. Полиция подозревала, что он мог сделать это из ревности, но я в это никогда не верила – только не он. Полагаю, что убийцей мог быть только Девлин О’Нил, но их ссора должна была носить более серьезный характер, чем перебранка из-за пари, заключавшегося в нескольких гинеях.

– Он женился потом на Кэтлин Блейн, – заметила Шарлотта. – Может быть, он был тогда в нее влюблен?

– Может быть. Это не исключено.

– Она была богата?

– Как вы практичны! – Тамар удивленно вскинула брови. – Да, думаю, что так, или, во всяком случае, у нее были очень хорошие виды на будущее. Она, кажется, единственная дочь, а старый Проспер Харримор богат – по нашим меркам.

– А у мистера О’Нила были деньги?

– Боже милостивый! Нет, конечно. Ему хватало только на то, чтобы вести красивый образ жизни в течение недолгого времени. – Она опять села напротив Шарлотты. – Он арендовал комнаты и был постоянно должен портному и поставщику вина, как все привлекательные и праздные молодые люди.

– Так, значит, он немало выиграл в результате смерти своего друга?

Тамар колебалась, но только мгновение.

– Да, наверное. Это, конечно, неприятная правда, но, возможно, имеющая под собой некое основание. Короче говоря, я просто не вижу, кто еще бы мог на это пойти, если только не какой-то случайный грабитель… – Она не закончила фразу, словно знала, что такое предположение бессмысленно.

– Случайный человек, который распинает свои жертвы? – скептически отозвалась Шарлотта.

– Нет, конечно, – согласилась Тамар. – Не знаю, почему бы О’Нил пошел на убийство, разве только чтобы возложить вину на кого-нибудь из евреев.

– Вы поддерживаете контакты с Девлином О’Нилом?