Одним из самых строгих членов этого совета был отец Лиллибет. Ревекке почти удалось смягчить крутой нрав мужа – она, во всяком случае, старалась это сделать, но после ее смерти Генрик окончательно закоснел в своих взглядах и в приверженности традициям. В частности, даже дома он все чаще разговаривал с детьми не по-английски, а на пенсильванском диалекте немецкого языка, что должно было еще сильнее подчеркнуть его желание строить жизнь по заветам предков. Младших сыновей это раздражало, поскольку по-немецки они говорили не слишком уверенно, но перечить отцу никто из них, разумеется, не решался.

Отогнав взмахом руки налетевших мух, Лиллибет стала переливать молоко из ведер в большие металлические фляги, в которых его обычно возили на сыроварню. Фляги были довольно тяжелыми, но она все равно перетаскала их в погреб. Обычно этим занимались Марк, Иосия или Уилл, но сегодня ей пришлось управляться самой. Потом Лиллибет взяла тачку, вооружилась лопатой и начала возить навоз на огород. Справившись с этой работой, она разогрела обед и пошла проведать братьев. Все трое отчаянно чесались и выглядели очень несчастными. Они страдали от жара, и Лиллибет поставила каждому холодный компресс, протерла болячки льняной тряпочкой, смоченной в отваре лекарственных трав, и только потом накормила. Она давно заменила мальчикам мать. Кроме этого, Лиллибет была поваром, уборщицей, экономкой и помощницей на ферме, но она не жаловалась. Все это были женские обязанности, и она безропотно их исполняла. А как же иначе?

В год, когда погибла ее мать, Лиллибет исполнилось семнадцать. Именно в этом возрасте девушки-аманитки обычно выходили замуж. Несколько мужчин действительно просили у Генрика ее руки, но Лиллибет никто из них не нравился, к тому же после смерти матери у нее совершенно не осталось времени, чтобы знакомиться с потенциальными мужьями. Целыми днями она готовила, чистила, стирала, ухаживала за братьями, которые тогда были еще совсем маленькими, помогала отцу на ферме и занималась другими необходимыми делами. К двадцати четырем годам Лиллибет на своем опыте убедилась, сколь нелегка повседневная жизнь многодетной замужней женщины (она знала только тяжелый труд от рассвета до заката, но понятия не имела о преимуществах семейной жизни), поэтому ей вовсе не хотелось начинать все сначала. Вот если бы нашелся мужчина, который ей очень понравился, Лиллибет, пожалуй, и решилась бы еще раз пройти по этому пути, но никому из односельчан не удалось тронуть ее сердце. Несколько пожилых вдовцов – многие со взрослыми детьми – добивались ее расположения, но она всякий раз отказывала наотрез. Поэтому теперь, когда очередной претендент обращался к ее отцу с подобным предложением, Генрик отвечал, что, хотя его дочь красива, трудолюбива и неглупа, замужество ее не интересует. Очевидно, со временем он уверился, будто Лиллибет решила остаться незамужней, чтобы ухаживать за ним и растить братьев, но это было не совсем так. На самом деле положение дочери и сестры давало Лиллибет возможность спокойно предаваться тому, что она любила больше всего: чтению. И не ему одному – она старалась изучать то, что читает, будь это старинная Библия в кожаном переплете или оставшиеся от матери книги из сундучка в ее комнате. Книг осталось довольно много, и каждую из них Лиллибет прочла по несколько раз. Она читала каждую свободную минуту, но больше – по ночам, при мерцании свечи, когда в доме все спали. Генрик и не подозревал, чем занимается его дочь, точнее – он не знал, что Лиллибет читает так много. А она со все возрастающей жадностью набрасывалась на любую книгу, на любое печатное издание, какое удавалось достать. Когда материны книги были по многу раз перечитаны от корки до корки и практически выучены наизусть, Лиллибет стала просить учителей из школы «Новой надежды», чтобы они дали ей что-нибудь почитать. Ничего другого ей в жизни не хотелось.