Весь день Дженни размышляла о несчастной судьбе Дебби. В конце концов она не выдержала и поехала в монастырь, чтобы проведать Люси. Дженни надеялась, что поездка отвлечет ее от мрачных мыслей, однако особого облегчения она не почувствовала. Погода стояла по-летнему теплая, и Люси страдала от жары, к тому же она по-прежнему очень боялась родов и постоянно хныкала и жаловалась. Увидев Дженни, Люси вцепилась в нее, словно маленький ребенок, каковым она, собственно, и была. Ей, впрочем, предстояло повзрослеть, и притом быстро, но сама Люси этого еще не понимала. Говорить ей, что пути назад нет, было бесполезно, и Дженни просто старалась утешить ее, как могла.

На обратном пути она заехала к Гретхен. Они снова говорили о Дебби, и Дженни передала подруге слова Билла.

– Он прав. Я думаю, никто из нас не смог бы убедить Дебби держаться подальше от мужа. Она слишком привыкла к издевательствам и побоям, завязла в них, как в паутине, и вот результат, – сказала Гретхен, но Дженни по-прежнему казалось, что все это просто отговорки и что они могли помешать Тони Блекмену расправиться с женой. Она уже собиралась возразить, но Гретхен, которой, по-видимому, хотелось поскорее уйти от этой мрачной темы, неожиданно спросила ее о самочувствии молодой женщины, ребенка которой Дженни собиралась усыновить. О том, что это Люси Фергюссон, которую она прекрасно знала, Гретхен не догадывалась. Соблюдая условия соглашения, которое они заключили с родителями Люси, Билл и Дженни продолжали скрывать имя биологической матери младенца.

– С ней все в порядке, – сказала Дженни и впервые за весь день улыбнулась. – Думаю, нам недолго осталось ждать. Когда ребенок родится, нам позвонят, и мы сразу заберем его к себе.

– Разве ты не хотела бы присутствовать при родах? – удивилась Гретхен. Насколько она успела узнать Дженни, подобный шаг был вполне в ее духе. Да и Билл, наверное, тоже не упустил бы подобной возможности. Супруги Суит – и это было общее мнение – производили впечатление людей внимательных и заботливых, и если уж они решили усыновить новорожденного младенца, то постарались бы быть с ним с первых минут его жизни.

Вопрос застал Дженни врасплох.

– Я… я бы хотела, но… мать ребенка против. Она еще очень молода, и… – Тут Дженни вспомнила, что, по легенде, они с Биллом собирались усыновить малыша, который должен появиться на свет в одном из нью-йоркских приютов для одиноких матерей. – К тому же Нью-Йорк слишком далеко, – добавила она поспешно. – Если роды начнутся внезапно, мы просто не успеем туда добраться.

– Сколько же ей? – перебила Гретхен.

– Четырнадцать, – машинально ответила Дженни и тут же пожалела об этом. Ей не хотелось нарушать соглашение, которое они заключили с мистером и миссис Фергюссон. Насколько она знала, во хмелю отец Люси был способен на самые дикие выходки, да и на внука ему было плевать.

Гретхен наградила ее долгим, внимательным взглядом и покачала головой, но расспрашивать дальше не стала. Почему-то ей казалось, что этого делать не стоит, и она заговорила о чем-то другом, и Дженни потихоньку вздохнула с облегчением.

Следующие несколько дней в приходе только и разговоров было что о несчастной Дебби и об аресте ее мужа, который дожидался предъявления официального обвинения в тюрьме Джексон-хоул. На похороны Дебби собралось довольно много народа – кроме Билла с Дженни, пришли и Гретхен с мужем, а также все, кто ее знал, кто с ней вырос или учился. Дети Дебби остались дома с нанятой по этому случаю няней, но ее мать и сестры сидели в церкви в первом ряду. Все трое плакали не переставая, и впоследствии Дженни решила, что ей, пожалуй, еще не приходилось бывать на таких тяжелых похоронах. На нее, во всяком случае, они подействовали на редкость угнетающе, да и Билл тоже был подавлен и немногословен. Отпевание и погребальную службу на кладбище он провел, но, когда вечером они вернулись домой, выглядел настолько разбитым, что Дженни не решилась снова заговорить с ним о происшедшей трагедии.

Жизнь более или менее вернулась в норму, когда до предполагаемых родов Люси осталось около недели. Дженни старалась навещать ее как можно чаще, но из-за жаркой погоды в горах начали подтаивать снеговые шапки. Чуть не каждый день со склонов срывались потоки грязи, воды и камней, и дорога через перевал к монастырю сделалась небезопасной. Дважды Дженни пыталась проехать в Святую Марию, и оба раза полицейские кордоны останавливали ее на полпути. Она приготовилась попытать счастья в третий раз – муж Гретхен сказал ей, что существует еще одна, не такая опасная дорога в обход главного хребта (правда, чуть не втрое длиннее, но Дженни такой пустяк остановить, разумеется, не мог), когда обнаружила, что Билл тоже собирается в путь. Увидев, что муж вывел из конюшни Навахо и хочет надеть на него седло, Дженни спросила, куда это он собрался.

– К старику Харви Адамсу, – пояснил Билл. – Он заболел воспалением легких, и я обещал его навестить.