Гувер отправился на свою первую контртеррористическую облаву 14 февраля 1920 года. Сотрудники Бюро и местной полиции ворвались в арендуемые помещения и промышленные склады города Патерсона (штат Нью-Джерси) и нашли семнадцать членов итальянской анархистской банды под названием «Новая эра». За четыре недели до этих событий Бюро внедрило в нее своего тайного осведомителя. «Схвачены террористы в ходе облав в Патерсоне», — гласил заголовок в «Нью-Йорк таймс». Бюро заявило, что стопки чистой розовой бумаги, захваченной во время налета, напоминали листовки, которые были найдены у взорванного дома министра юстиции Палмера в июне 1919 года — «первый ключ, ведущий к источнику взрывов, потрясших нацию», — писала газета.

Но у Гувера не было времени расследовать этот «ключ». Он был вызван в федеральный суд Бостона защищать поведение сотрудников Бюро в войне с коммунизмом.

«Демократия сейчас не в безопасности»

Нарастало политическое неприятие облав — общественная реакция, которую Гувер не мог и предположить.

Главный федеральный обвинитель в Филадельфии — прокурор Френсис Фишер Кейн вышел в отставку, написав открытое письмо президенту. «Я решительно против массовых облав на иностранцев, которые проводятся по всей стране, — писал он. — Политика облав против большого количества людей, как правило, неразумна и приводит к несправедливости»[68]. Руководитель федеральной службы иммиграции в Сиэтле доложил вышестоящему начальству в Вашингтоне, что сотрудники Бюро арестовывают бесчисленное множество невинных людей с целью найти горстку подозреваемых. А в Бостоне федеральный судья по имени Джордж У. Андерсон, обращаясь к двумстам гостям, собравшимся на банкет, устроенный Гарвардским либеральным клубом, выступил с открытым вызовом этим облавам.

Судья Андерсон утверждал, что правительство само фабрикует заговоры. «Как последствие нашей «войны за то, чтобы сделать мир безопасным для демократии», настоящая демократия в Америке сейчас не в безопасности, — сказал он. — Те же самые люди и газеты, которые на протяжении двух лет фабриковали прогерманские заговоры, сейчас продвигают идею «красного террора»[69]…

Я не могу сказать, что больше не появится какой-нибудь бомбометатель. «Красные» существуют — вероятно, существуют и опасные «красные». Но они и наполовину не настолько опасны, как мелющие языком псевдопатриоты…

Настоящие американцы — люди, верящие в закон, порядок, свободу, терпимость к взглядам других людей по политическим и религиозным вопросам, не предаются саморекламе и не пропагандируют свой патриотизм. Они слишком уважают свою принадлежность к американской цивилизации и свой патриотизм, чтобы позорить эти прекрасные слова, как их ежедневно позорят те, кто использует их для личной или политической известности».

На следующий день в федеральный суд в Бостоне пришло прошение о представлении арестованных в суд для рассмотрения законности ареста, поданное от имени заключенных, содержащихся на Оленьем острове. Судья Андерсон инициировал это прошение, тайно устроив так, что сам должен был слушать это дело, после консультации с молодым гарвардским преподавателем юриспруденции и приверженцем Либерального клуба по имени Феликс Франкфуртер. Комиссар федеральной иммиграционной службы в Бостоне Генри Дж. Скеффингтон, названный главным ответчиком, пришел в ярость. «Я с огромным удовольствием лично доберусь до некоторых из этих членов Гарвардского либерального клуба! — воскликнул он. — Если у меня будет ордер в кармане, я с удовольствием доберусь до них»[70].

Министр юстиции Палмер, готовившийся объявить себя кандидатом в президенты, не хотел обременять себя подробностями этого дела. Он велел Гуверу заняться им.

Министерству юстиции нужно было защищать аресты, проведенные сотрудниками Бюро, и депортации на Олений остров перед враждебно настроенным судьей на открытом судебном процессе. Гувер знал, что это непросто. Бюро превысило свои полномочия, поведение его сотрудников не могло выдержать тщательного изучения.

Ранним утром в среду, 7 апреля 1920 года, Гувер прибыл в Бостон ночным поездом из Вашингтона, чтобы ответить на первый вызов в суд. В суде под председательством судьи Андерсона Феликс Франкфуртер, представлявший интересы заключенных, быстро предъявил в виде доказательства телеграмму, которая поступила агентам Бюро: избегать ордеров на обыск, хватать все, что попадется им в руки, и докладывать непосредственно Гуверу. Сидя за столом правительственных служащих и перешептываясь с прокурором Соединенных Штатов, Гувер имел все причины размышлять над тем, как его тайные приказы из штаб-квартиры с пометкой «Строго конфиденциально» и его подписью оказались в руках подозреваемых радикалов. Он слушал, как Франкфуртер допрашивал Джорджа Келлехера — старшего агента Гувера в Новой Англии:

Вопрос.Господин Келлехер, мужчин и женщин забирали в ту ночь безо всякого ордера на арест, не так ли? (Возражение. Отклонено.)

Ответ.Да, так.