Среди разбойников Гэл увидел знакомые лица тех, кто напал на него в ущелье. Командовал огромный детина Нарко, изгнанный сын вождя Тарлака. Нарко увидел Гэла и бросился в атаку с криком и проклятием. Но удар кочерги по голове сразил неистового горца. Ведь был, стервец, уверен, что на людях Гэл перевоплощаться не станет. А перевоплощаться и не нужно… Есть же кочерга!

— Вот дурак, — беззлобно сказал оборотень.

Потом Гэла узнал еще один бандит и так убегал, что не заметил массивного кулака дородного купца. И еще один попробовал убежать. Благодаря панике положили нападающих быстро. Мага-ворлока среди разбойников не оказалось.

Хозяйка на радостях обнимала Кэрфи, он защитил ее в бою, разбросав разбойников, и, главное, сам отделался несколькими синяками да разбитым носом. Полка, на которой стояли тарелки, падая, пришибла одного из постояльцев, еще одного ранили коротким мечем в живот, и он уже прощался с жизнью. Хотя Гэл видел, что меч пересек косую мышцу, и человек скорее всего выживет, если не получит заражения крови. В общем, все защитники постоялого двора были почти целы. Менестрель под столом перевернулся на другой бок, обнял лютню и засопел еще мелодичней. Две кухарки и служанка стояли в дверях кухни. Айрэ протиснулся меж ними и тоже заглядывал, потирая сонные глаза, искал отца. Гэл положил кочергу на стол, подхватил сына и понес его назад на кухню. Кухарки и служанка посторонились, пропуская его. Хозяйка уже целовалась с Кэрфи, в промежутках обещая всем бесплатную выпивку. Постояльцы связали поверженных разбойников, служанка с кухарками занялись раненными, хозяйка побежала в подвал с двумя большими кувшинами. Глиик не поднимался.

Гэл положил сына на печь, укрыл, взял два темных деревянных ведра и пошел за водой. В доме царило веселье, пять разбойников лежало у стены лицами вниз, руки у них были завернуты за спины и связаны кожаными ремнями. Молодой постоялец из купцов был отправлен своим отцом в городок за стражей, оказывается, есть тут в низине свои законы, запрещающие самосуд. Тем хуже для разбойников. Заметили, что слуга умер, веселье прекратилось, тело завернули в мешковину. Выпили молча по первому кубку, провожая слугу в дорогу, с которой не возвращаются.

Гэл вышел под дождь, парень, которому не посчастливилось быть гонцом, уже выводил своего коня из конюшни. Гэл открыл ему ворота, пропустил, посмотрел вслед. Увидел ворлока, тот темной тенью сидел на холме. Первым позывом было перевоплотиться и догнать перевертыша, но калтокиец сдержался и запер ворота на засов, поставил тонкую магическую сеть вокруг двора. Знал, ворлок эту сеть не заметит и уж тем более не сможет разрушить, но как только сунется на постоялый двор, Гэл его сразу же услышит. И за гонцом не побежит.

Хозяйка снова наполнила кубки и поблагодарила своих гостей за доблесть. Кэрфи охмелел, стоял рядом с ней, обняв за талию, глотая лярг из деревянного кубка большими глотками. Они в который раз хвалили друг друга, и количество поверженных разбойников возрастало. Гэл улыбнулся, сам не раз участвовал в подобных победных попойках, но сегодня говорить, пить и слушать похвальбу победителей ему не хотелось. Поставил ведра у входа, подумал: «Я зануда…» И вышел из дому.

На конюшне спокойно. Тихо посапывали кони, один негромко храпел, как человек. Огонек спал лежа.

Копна сена намного удобнее жестких лавок, Гэл лег и позволил себе уснуть, знал, кухарки со служанкой присмотрят за его малышом, а ему необходимо немного тишины и покоя.

Калтокиец спал без снов, провалился в бессознательное состояние, как в безвременье. Утром хозяйка постоялого двора присела рядом с ним, смотрела, как он спит. Он открыл глаза, приподнялся на локтях, ощутил тело, будто наполненое свинцом. В дверях конюшни увидел полоску серого неба в ватных облаках. Хозяйка протянула небольшой горшок с теплым молоком:

— Пей… И спасибо.

Гэл сел, пригладил свои волосы, выдернул из них несколько соломинок, зевнул, спросил:

— За что спасибо? — молоко взял, отпил, оно было парное и сладкое, пахло спокойным домом на окраине миров, где можно жить без забот о целостности Мира.

— Поешь красиво… — улыбнулась она, — и… кочергой хорошо управляешься. Мой отец был воином на службе у тоуна, ушел из войска, встретил мою мать, сироту… Домой не стал возвращаться, построил этот постоялый двор… тем и жил. Потом он умер… старые раны… мать следом ушла на «теплые берега медленной реки», я так здесь и осталась…