– Не с таким нетерпением, как раньше. Я понял, что мне вполне достаточно находиться с тобой. И теперь Египет – это скорее мечта моей юности.

Его признание поразило Софи. Ведь Тристан по натуре был искателем приключений, путешественником… А вот она всегда лучше всего чувствовала себя дома – либо здесь, в районе Мейфэр, либо в Колтон-Хаусе. Тристан же в свое время успел объездить полмира – побывал в Китае, Индии, на Мадагаскаре, Ямайке, в Ирландии, Италии и Америке. Даже после женитьбы он не утихомирился, и Нэнси частенько добродушно шутила – мол, муж каким-то чудом ухитрился подарить ей ребенка, хотя вместе они бывали очень редко.

Но вот в Египте Тристан никогда не был. Но в детстве и в юности он мечтал об этой стране.

Софи потерлась щекой о грудь мужа и вздохнула.

– Наверное, это из-за меня ты стал домоседом.

Он что-то пробормотал в ответ и с силой привлек ее к себе, так что его восставшая плоть прижалась к ее животу.

– Сегодня мне не до путешествий Биллингсли, – прохрипел он. – Я только и думал о том, что ты здесь одна. Все бледнеет рядом с желанием овладеть тобой, любимая. Видеть тебя… касаться… брать…

«Его слова, его ласки… О, в мире нет ничего подобного», – думала Софи, чувствуя, как твердеют, словно камешки, ее соски, натягивавшие шелк халата. Остро ощущая изменения в своем теле, она развязала пояс халата, и шелк тотчас соскользнул с плеч, оставив ее обнаженной.

– Люби меня, Тристан, – шепнула Софи, проводя губами по его подбородку.

Сжав ладонями лицо жены, он впился поцелуем в ее губы. Минуту спустя пробормотал:

– Ты такая сладкая, Софи. Я никак не могу тобой насытиться. Знаешь, я так испугался сегодня утром. Мне показалось, что я потерял тебя.

– Я тоже испугалась, – призналась Софи, сняв с него галстук.

Сейчас между ними оставалась лишь одна помеха в виде его брюк, и Софи стала возиться с пуговицами. Но муж вдруг сжал ее запястья и покачал головой.

Она слегка отстранилась.

– Нет?..

– Нет, любимая. Пока нет.

Тут мягкая ткань скользнула по руке Софи, и она, опустив глаза, удивленно ахнула. Оказалось, что муж обмотал ее запястья галстуком. Она взглянула на него вопросительно, и он заявил:

– Я хочу привязать тебя к кровати.

Губы Софи приоткрылись. О, да ведь это – ее давнее тайное желание! Да-да, ей ужасно хотелось лежать беспомощной, связанной, придавленной телом мужа… И чтобы тот делал с ней все, что пожелает. Как-то ночью она даже призналась ему в этом, когда они делились друг с другом своими самыми «секретными» фантазиями, но он тогда промолчал. Позже она забыла об этом, посчитав, что ее добродушный муж никогда не пожелает ничего подобного. Однако в последнее время она поняла, что ночью он становится совершенно иным – превращается из респектабельного, спокойного, уравновешенного джентльмена в таинственного и чуть-чуть зловещего любовника.

– Почему?.. – едва сумела она прошептать пересохшими губами.

Он продолжал держать ее запястья, и взгляд его, казалось, вонзался ей в душу.

– Мне так нравится.

Софи прерывисто вздохнула, а он прохрипел:

– Я хочу видеть тебя привязанной к кровати, беспомощной… И хочу, чтобы ты думала только обо мне.

Софи закрыла глаза. В обычной жизни она была матерью, женой, герцогиней. Была образцовой светской дамой и старалась никогда не выказывать слабости.

Однако по ночам Тристан любил обнажать ее хрупкость, неуверенность, беззащитность… И Софи – неизвестно по какой причине – этим наслаждалась. Когда муж пользовался своей властью над ней, она чувствовала себя женственной и прекрасной, лелеемой и защищенной. И по ночам она тоже становилась совершенно иной.

Но если Софи отказывала мужу в чем-то, то он мгновенно останавливался. И вот сейчас она едва заметно кивнула и прошептала:

– Да, Тристан, да…

Уголки его губ чуть приподнялись в улыбке.

– Тогда протяни руки, любимая.

Софи тотчас подчинилась. Сейчас она была беспомощной и уязвимой, к тому же совершенно обнаженной. А муж по-прежнему был полностью одет. И все же она точно знала, что делала все правильно.

Тристан тут же затянул галстук на ее запястьях и связал концы сложным узлом.

– Это французский булинь. Такой не сразу развяжешь, – пробормотал он, затягивая узел. – А теперь иди на постель и жди меня.

Софи зашла в спальню и поднялась по ступенькам в их высокую резную кровать. Скрывшись за занавесями из рыжеватой камки, она забралась на постель, и свежие простыни охладили ее тело. Но щеки Софи по-прежнему пылали – то ли от стыда, то ли от возбуждения. Стоя на коленях со связанными руками, она оглянулась. Тристан, возвышавшийся за ее спиной, тихо сказал:

– Прекрасно. Я сейчас вернусь. – С этими словами он исчез в гардеробной.

Почему же он оставил ее? «Впрочем, ожидание долго не продлится», – успокоила себя Софи, укладываясь на спину. И она не ошиблась: минуту спустя Тристан вошел в комнату. С пальцев же его свисали ее шелковые чулки.

– Это для ног, – пояснил он. И тут же взглянул на нее вопросительно.

Предвкушая удовольствие, Софи снова кивнула. Да-да, она сделает все, что он захочет, – лишь бы только Тристан ласкал ее, дотрагивался до нее, владел ею…