Илья метнулся вперед и застал противника, согнувшегося над стволом осинки, врасплох. Свое оружие – трезубец, а не рогатину – этот худой и высокий мужик в черном применить не успел. Удар в голову отбросил его на несколько метров назад, в заросли боярышника и крапивы.

Стало тихо.

– Антон! – позвал Илья.

– Здесь я, – отозвался напарник.

В тумане обозначилось смутное пятно, оформилось в фигуру Громова, поддерживающего левой рукой правую.

– Ранен?

– Руку парализовало…

– Потом подлечу, уходим.

Они быстро добрались до берега, спрыгнули в лодку, к счастью еще не потопленную засадниками, и погнали к протоке.

Торфяной берег болота, затянутый синим туманом, и заводь скрылись за изгибами тростниковых стен протоки. Затем лодка вырвалась на простор озера, и тут же пошел дождь.

Илья бросил грести, с наслаждением подставил лицо под струи небесной воды.

– Благодать!..

– Куда теперь? – буркнул Антон, дыша полной грудью.

– Домой.

– А Врата?

– Их здесь нет.

– Уверен?

Илья помолчал.

– Тому, кто руководит сектой…

– Черному Вею?

– …выгодно распускать ложные слухи о Вратах. Наша служба безопасности вынуждена вести поиски Лика Беса на Ильмени и здесь, на Чухломе, теряя время. Вот почему хха уничтожают разведчиков: чтобы те не смогли передать своим истинные сведения об отсутствии Врат.

– Сволочи!

– Согласен.

С недалекого берега вдруг прилетела волна гудения. Разведчики повернули головы, прислушиваясь. Илья первым догадался, что означает это гудение.

– Ходу!

– Что это?

– Старый прием…

– Инсектоатака!

– Греби!

И они налегли на весла, спасаясь от очередной атаки насекомых, вызванных черным колдовством сторожа этих мест.

Через полтора часа лодка с искусанными гребцами – часть слепней и ос нагнала-таки их – причалила к пристани Чухломы.

Глава 23 Драконы в Москве

Бабушка Милолика редко ходила в церковь, а если и ходила, то не молиться, а посочувствовать молящимся. Она знала, что никакие просьбы и увещевания до бога не доходят, а тем более – до бога христианского, пообещавшего вернуться с мечом и покарать всех, а не помочь им в жизни. Милолика была убеждена, что богов надо славить, восхвалять, дарить им требы, лишь тогда они дают силу и защиту, помогают Роду. Однако во вновь отстроенном храме Спасителя Милолика не была ни разу, поэтому на просьбу старинной приятельницы Прасковьи проводить ее в храм она ответила согласием.

Встретились старушки в метро «Кропоткинская», разохались, расчувствовались, прослезились, вспомнив, какими были в молодости. Поднялись наверх и пешком направились к златоглавому храму.

Прасковья выглядела старше Милолики, хотя на самом деле была на десять лет моложе. Жила она в большой семье, имела семерых детей, двадцать внуков и шесть правнуков, поэтому могла рассказывать о своих бытовых проблемах долго.

– Да брось ты, старая, не куксись, – махнула рукой Милолика. – Ты счастливая, коли у тебя столько детей.

– Я и не куксюсь, – улыбнулась сухенькая, курносая, седая Прасковья. – Да жить нынче трудно, не слушаются дети, как раньше. То попсой увлекутся, то в Интернете сутками пропадают, книг не читают, культуры не понимают. Вот я уже шестого внука нянчу, Сашку, в детсад вожу, и что? Десять лет назад, когда я в этот же садик Нюрку водила, были случаи, конечно, дрались детки из-за игрушек, но редко, а сейчас сплошь и рядом, прямо война идет!

– Это правда, – опечалилась Милолика, – потерял народ свой дух, продал душу Мороку, вот тьма и овладевает сердцами. Я недавно ток-шоу по телеящику смотрела…

– Слово-то какое страшное – ток-шоу-у-у!

– Не говори, кума. Так ведущий там привел жуткую статистику по нашим женщинам – мне аж плохо стало! Ведь у нас половина женщин – одинокие!

– Врут они все.

– Этот не врет вроде, за народ радеет. Говорит, сто семьдесят пять наших баб из тысячи никогда не состояли в браке, сто восемьдесят – вдовы, сто десять – разведенки. Представляешь?

– Представляю, кума, у самой младшенькая, Галина, разведена, да внучки две – никак хороших мужей не найдут, все попадаются алкоголики або гулены. Горькая наша доля.

Старушки остановились на ступеньках лестницы у храма, задрали головы, разглядывая сияющие золотые купола.

– Богато православие живет, – покачала головой Милолика. – Вот только свято ли?

– Иные да, иные нет. Знаешь, кого я тут недавно встретила? Протоиерея новгородского, Хрисанфа. Страшный человек, не к месту будь сказано! Черный весь изнутри, а туда же – о святости и о грехе глаголет, сам во грехе погрязший.

– Это какой же Хрисанф? Знавала я одного, в Парфинском приходе служил, да сгинул вроде.

– Высокий, горбится, седой, а глаза – как дыры!

– Ты точно его видела?

– Так его ни с кем не спутаешь. Хотя здесь он был без рясы, в мирском.

– Что же он тут делал?

– Шептался с каким-то бритоголовым хлопцем, потом исчез. Но это был он, Хрис, правду говорю! – Прасковья перекрестилась.

– Ладно, бог с ним, – махнула рукой Милолика, – кто сюда только не ходит. Даже безбожники тропу протоптали, чтобы не отстать от начальства. А Хрис и вовсе не Иисусу Христу служит, а Мороку. Не знаю, что хуже. Пошли, что ли?

– Пошли.