Я рыба наоборот. Внутри будки не так чтобы было тепло, но, по крайней мере, сухо. А там за стеклом дождь льёт с такой силой, будто грозится наполнить таксофон водой и утопить меня в нём.

— Здравствуйте, Инга, это Александр, вы можете сейчас со мной поговорить?

— Конечно, Саша, чем я могу вам помочь, что вас интересует? — приятным тоном профессиональной медсестры, ответил мне голос на том конце телефонной линии.

— Я знаю, что вы работаете медсестрой, скажите, как вам удалось получить такую работу, и получится ли у моей жены работать тут по профессии? Она медсестра с пятнадцатилетним стажем.

— Видите ли, Саша, мне так не хочется вас разочаровывать, когда человек хочется чего-то добиться, то он обязательно добьётся этого. Только скажите мне, ваша жена гражданка Евросоюза или она из России?

— Да, из России, это разве имеет какое-то значение?

— К сожалению, это имеет существенное значение, — огорчённо и сочувственно вздохнула Инга. — Да, я работаю, потому что я из Литвы, а это государство — член Евросоюза, и потому моя квалификация тут признаётся.

— Но у моей жены опыт работы пятнадцать лет!

— Мне так не хочется огорчать вас, я приведу вам один пример. В нашем доме престарелых работает девушка из России. У неё тоже продолжительный опыт, мы с ней учились в одно и то же время в 1988 — 1992 годах, тогда, когда Литва была частью СССР. У нас с ней абсолютно одинаковая квалификация. Я могу работать медсестрой, а она нет, потому что я из Литвы, а она из России. Я скажу вам больше, я знаю, что она имеет более богатый опыт, но всё что ей доверяют, это менять памперсы.

— Что за вздор, Инга, почему? Неужели нет выхода?

— Саша, на самом деле это несуразица, но это реальность современного Евросоюза, одинаковые люди с одинаковой квалификацией, оказались по разные стороны применения законов. Вашей жене придётся переучиваться, то есть, фактически, учиться заново.

— А как это сделать?

— Ничего сложного, главное это ваша способность платить деньги за образование.

— Много? — спрашиваю я, заранее понимая, что спрашиваю, не для того, чтобы начать копить, а для того чтобы убедиться, что вся эта затея лишь моё очередное заблуждение.

— Ну, если, к примеру, не ехать далеко, скажем, если учиться на медсестру в Дандолкском Политехническом Институте, то образование вам обойдётся в тридцать пять тысяч евро.

— Тридцать пять тысяч евро? — с болезненным трепетом в голосе кричу я в трубку. Я чувствую, как пот струится по моей спине, и кажется мне, что я стою не в телефонной будке, а под открытым небом. Вокруг только дождь, ветер, я и телефонная трубка в руках с оборванным проводом.

В реальность возвращает меня голос Инги:

— Да, причём, конечно же, это, только оплата за саму учёбу, проезд, жильё и даже книги, приплюсовывайте сами и получите размер суммы ваших инвестиций в ваше «прекрасное далёко».

— Вы меня не просто разочаровали, Инга, вы меня убили. Вы знаете, чем ближе я к «далёко» тем менее прекрасным оно мне кажется.

— А чего вы хотели? Что вас тут будут на руках носить? Я вам другой пример приведу. На кухне, в нашем доме престарелых, трудится девчёнка из «наших». Пару лет тому назад она была беременна, конечно на кухне тяжело с пузом — кастрюли с супом поднимать и так далее. Она попросилась, чтобы её перевели на время в прачечную — бельё гладить, чтобы как-то полегче было. Так, над ней всё начальство смеялось, мол ишь чего захотела, русская белоручка, и не перевели её на работу с меньшей нагрузкой. А когда через неделю после её просьбы, у неё произошёл выкидыш и она потеряла ребёнка, вот тогда-то они попересрали все. Испугались, что она их по судам затаскает. А она — бессловесная дурочка и думать не думала, хотя могла содрать с них такую сумму, что можно было бы потом и дом купить и бизнес устроить. Теперь то, вы видите, Саша, что мы тут всё равно рабы, и никто с нами считаться не будет, и всегда мы тут останемся людьми второго сорта, низшей расы. Всегда! ВСЕГДА!!!

30

Получаю свою зарплату, чек с подписью Падди на сумму 171 евро. За всю неделю 171 евро… я держу в руках этот скромный кусочек бумаги, со скромной суммой на нём и ощущаю себя маленьким мальчиком.

Мне было семь лет. Я увидел чудесный фонарик в магазине. С торца этого фонарика была встроена электрическая вилка. Этот фонарик можно было подзаряжать, воткнув его в электрическую розетку. Это было притягательное чудо. Фонарик манил меня. Я уговаривал маму купить его. Она долго отказывала, но поддалась моей просьбе.

Был чудесный день, светило яркое солнце. Зачем я взял фонарик с собой? Я потерял его через тридцать минут после того, как мама купила мне его.

Я реву, как девчонка, и что я вижу — идет высоченный парень, вертит в руках мой фонарик, и видно, что он невероятно доволен своей удачной находке.

Я гляжу вслед удаляющемуся парню, и понимаю, что бессмысленно доказывать ему, что это МОЙ ФОНАРИК. Бесполезно! Я беспомощен, бессилен, беззащитен перед ударами судьбы.