Читаем полностью

Елена Николаевна Крюкова

«…и опять этот сон. Хватаю кисть и малюю —Лоб в колючем венце, ребра, торчащие железно,Ткань вокруг бедер и кровь настоящую, живую,Струящуюся по запястьям и ступням бестелесным…Ох ты, человек мой, ох, тело мое родное, —Как же тебя они мучают, как же тебя пытают!Вот была бы я, милый,твоею земной женою —Перегрызла бы глотки мучителям,даром что не святая!..»«Тише, дочь, тише… Хорошо, что ты плакать можешь.Погляди-ка, как я Его написал:голого, худого, седого,С изогнутой кочергой ключицей,с гусиной кожей,Зубы гнилые в слепой улыбке показывающим бредово…Вот Он жил-жил на свете, да всю жизнь и прожил.И вроде бы Смерть сейчас для Него — благо!А погляди-ка: в какой зимородковой, голубиной дрожиОн на Кресте за жизнь хватается, бедолага…Ох, дочка! Он знает все!Знает, что воскреснет!Что Его именем будут сжигать и вешать!Что о Нем под куполами будут петь лучистые песни,Что Ему будут молиться все —и кто чист, и кто грешен…Но сейчас-то, сейчас!Больно рукам распятым!Больно ногам пробитым!Больно пронзенным ребрам!И последние секунды живет Онв этом мире проклятом,И молится, чтоб еще секунду пожитьв этом мире недобром!И жилы вздуваются:это реки ломают льды.И глаза закатываются:это гаснут двойные звезды.И солдат в заржавелом шлеме тянет на копье Ему губку —глоток воды!Это Божья милость!А Он умирает, как человек —мучительно, грозно и просто.»

ЖЕНА ЛОТА

И пламя черное! И гром!Наш мир обрушился! И кровлиСтекали жидким серебром,Потоками орущей крови!Поняв, что драгоценна жизнь,Забыв все золото — во Имя… —Бежали все, чтобы спастись!И я бежала вместе с ними.Таща корзины и детей,Крестясь, безумствуя и плача,Бежала вдаль толпа людейПо тверди высохшей, горячей.И в этом колыханье душ,Что смерть и ночь огнем хлестала, —«… наш дом горит!..» — мне крикнул муж…Я бросила бежать. Я стала.И, в потный маленький кулакЗажав навеки ожерелье,Я оглянулась! Посмотрела!Да, это в самом деле так!Я больше чуда не ждала.Я просто знала: нету чуда.И обняла меня остудаИ прямо к сердцу подошла.И, каменея от любви,И, ничего уже не слыша,Я подняла глаза своиОт гибели — туда, превыше.