— Ага. Она говорила, что можно у человека часть жизни забрать и себе прибавить. Очень посмотреть хочется — выйдет у нее или нет.

«Нет, подруга, ты точно в медицине удержу не знаешь! Ну что у Нинеи выйти может? Хотя, помнится ТАМ, одно время, очень много писали об „энергетическом вампиризме“, вроде бы старики потому так любят на детских площадках сидеть, что это дает им возможность „сосать“ энергию из детей. Бред, разумеется. Здоровые детишки, конечно, энергетически избыточны… Стоп! Мы-то с Юлькой „сливаемся“ и энергию из окружающей среды как-то черпаем, если я все правильно понимаю. А если и правда? То есть, не кусок жизни себе „пересадить“, а использовать другого человека в качестве дополнительного источника энергии… Постоянно держать его около себя и высасывать…»

— Юль! Это же медленное убийство! По капле жизнь из человека тянуть…

— А в погребе гноить, не медленное убийство? Или не ты сейчас говорил, что такие жить не должны? Он же людей на колья сажал, девок у родителей забирал! А что он еще творил? Думаешь, во всем вам признался?

— Юль, ну зачем тебе это?

— Как зачем? Представляешь, если этому научиться можно? Случись много тяжело раненых, так, что со всеми не управиться, берешь кого-нибудь из пленных поздоровее и привязываешь его рядом с тем, кто уже совсем от ран изнемог. И пусть поддерживает раненого, пока у лекаря руки до него не дойдут.

— Все равно, как то это… нехорошо, что ли…

— Да что ты мямлишь? Хорошо, нехорошо. Знала бы, так сама бы отвела, тебя бы не спрашивала!

— Сама бы пошла к Нинее?

— Ну, не хочешь, как хочешь! — Юлька рассержено фыркнула и скрылась за дверью лазарета.

«Тьфу ты, Господи! Ну как с ней разговаривать? И пошла — ни „здрасте“, ни до свидания! Другую бы… м-да. Может и правда Иону к бабке отвести? „Для отчета“».

ТАМ у Михаила был сосед по подъезду, который по выходным, целыми днями, сидел с удочкой на берегу реки Екатерингофки. Когда по пути домой ему попадался кто-то из знакомых и интересовался результатом рыбалки, любопытствующему демонстрировалась пол-литровая банка, в которой плавало нечто «ихтиологическое», зачастую, к верху брюхом. На обычный, в таких случаях вопрос:

— Кошке несешь? — Следовал неизменный ответ, повергавший собеседника в изумление: — Жене!

— Зачем ЭТО жене?

— Для отчета!

«Вот и приведу Иону „для отчета“, а что Нинея с ним делать будет, и как Юлька собирается наблюдать за результатами „эксперимента“, не мое дело. Свистите, сэр, главное — самому решение принимать не придется, а не „отчет“ и „эксперимент“. Да, вот такое я… мда-с. Но интересно же: получится у Нинеи или нет?»

В воротах Нинеиной усадьбы Мишку встретил старший внук волхвы Глеб.

— Здравствуй, Глеб! Бабуля дома? Я ей подарок привел. — Мишка кивнул на Иону, которого тянул на веревке позади Зверя.

— Здравствуй, Мишаня! Сейчас позову! — отозвался Глеб и вприпрыжку побежал к крыльцу.

«Ну, вот: никакой телепатии — просто побежал позвать».

— Боярич, не губи! — заныл Иона. — Не отдавай колдунье. Ты же отпустить обещал!

— А ты сказал, что возвращаться не можешь, потому что смерть лютая тебя ждет. — Парировал Мишка, спешиваясь. — Вспомни лучше, сколько ты сам душ невинных загубил.

— Так не свей же волей, боярич…

— Ну, и сюда ты тоже не своей волей!

— Здравствуй, Мишаня, — раздался с крыльца голос Нинеи — никак ты за болото ходил? С добычей тебя!

— Здрава будь, светлая боярыня! — На глазах у Ионы, Мишка, на всякий случай, решил соблюдать политес. — Благодарствую на добром слове, но добыча не моя — Стерва с сыном, хотя ходили они по моему приказу.

— Значит, обещание свое исполняешь? Хвалю, воевода, хвалю. А ко мне его зачем приволок? Сам с допросом не управился?