Увалень не ответил, а "заплатки" решили вдруг снова напомнить о себе болью и головокружением. Эти штуковины, как она слышала, специально сделаны так, чтобы полностью не снимать боль. Кто-то считает, что это помогает воспитанию характера, но когда на теле две ножевых раны, это кажется абсурдом. Боль снова усилилась, и Майра чисто машинально ухватилась за рукав Увальня, который остановился, чтобы помочь ей. И только тогда у нее появилось какое-то отвратительное предчувствие. Словно она взялась не за реальный рукав боевого костюма, а за очень и очень хорошую проекцию, едва отличимую от настоящего предмета, и то, лишь на уровне чувства, инстинкта. А чувства и инстинкты у Сарги ох, как сильны!

— Сама пойдешь, — бесцеремонно поинтересовался Увалень, но поддержал ее за талию с другой, неповрежденной стороны. — Или мне тебя на руках нести?

Майра огрызнулась, все еще борясь с наваждением. Да какая тут, к Копателю, проекция! Видимо, даже небольшой потери крови хватило, чтобы сыграть злую шутку с ее восприятием, а если добавить пульсирующую боль в висках, то совсем не удивительно, что ей мерещится всякая ерунда. Надо идти, но сил почти нет, и это тоже странно. Не настолько она устала, и не настолько серьезна ее рана, но перед глазами все плывет и ноги ее почти не держат, поэтому она уже почти висит на руках Увальня.

Он, видя такое положение, молча подхватил ее на руки и пошел дальше. Держит он ее осторожно, стараясь не напрягать ей пораненный бок, и несет плавно, даже нежно. Все-таки, неплохой он парень, этот Увалень. Не беда, что глуповат, зато большой и сильный, и смелый, раз отыскал ее и вытащил из плена. Такие мысли напугали ее еще больше, потому что Увалень же! Не Сарги, а местный, не может он ей нравиться! А кто сказал, что он ей нравится? Это все раны и потеря крови… И несколько ударов по голове, да…

Она не помнила, когда ее в последний раз кто-то носил на руках в сознательном возрасте, и самое удивительное в ее ситуации это странный комфорт, который она сейчас ощущала. Над ней раскачивалось и расплывалось яркое небо, а ее голова упиралась в мощный бицепс Увальня, а точнее, в плечевую часть его костюма, и этот контакт у нее уже не вызывал подозрений. На нее навалилась какая-то странная слабость, но рана почти перестала болеть, а в голове по-прежнему не было ясности. Она решила, что нужно сказать хотя бы несколько слов, но даже язык ее не слушался. Что же это такое происходит?

Ей оставалось только довериться тому, кто ее тащит на руках, словно спеша остаться с ней наедине вдалеке от всех. Эта мысль ее позабавила, и она, конечно, предпочла бы, чтобы на месте Увальня был Шоршех, но кто она такая, чтобы ее носил на руках сам глава клана, пусть даже самого молодого среди всех кланов Сарги? Но помечтать-то можно!

Но небо вдруг исчезло, и шаги Увальня гулко зазвучали по деревянному полу. Уже пришли, так быстро? Майра сильнее вцепилась в его руку, и не потому, что боялась упасть, а потому, что так комфортнее. Насколько такое поведение абсурдно, она уже почти не задумывалась, все было не так, и она полностью перестала что-то понимать. Снова гулкие шаги, словно по ступенькам, и вот они уже в знакомом теплом подвале, обшитом деревянными панелями. Увалень остановился и осторожно положил ее, но не на деревянный топчан, на котором ее недавно резали, а на вполне приличную мягкую кушетку.

Ей давно пора бы паниковать, но никак не получается! И фигура Увальня, нависавшая над ней, замерцала, слегка уменьшилась и превратилась совсем в другого мужчину, который смотрит на нее в упор и едва заметно улыбается.

— Сейчас я тебя зашью, — сказал он на ее родном языке и совсем другим голосом, и Майра тут же узнала дружка Этой, который тоже мертв, как и она, но это раньше, а сейчас… Что происходит?

— Извини, пришлось тебя поранить, — продолжил Этот, осторожно поворачивая ее порезанным боком кверху. — Но ничего, сейчас все исправим.

Она, конечно, все поняла. И разозлилась, даже взбесилась! То есть, хотела, но не получилось. Расслабленное состояние не проходило, а Этот парой скупых движений снял с ее бока "заплатки", оголив оба пореза. Снова пошла кровь, но тупая боль почти сразу сменилось теплым и комфортным ощущением регенерации. Перехитрили ее, как девочку. Ярость и ненависть заклокотали где-то очень далеко, так и не овладев ею, а все, что она чувствовала, это осторожные прикосновения рук. И это было непередаваемым облегчением после всей этой боли и отчаяния…

— Ты никого не предала, — снова заговорил Этот. — А нам нужно было все узнать. Так будет лучше, поверь.