0:1 в пользу в(б)реда

Изабелла Игоревна припрятала тоску в улыбке, уселась на рабочий трон и погрузилась в оставленные Ильёй Ильичом бумаги, от коих больше веяло подброшенностью. С каждым исписанным листом её губы возвращались в привычное для наших людей положение. Достигнув полного отсутствия радости, врач сложила на столе руки крышей домика и наконец-то назвала Бордюрова по имени.

Далее последовали менее приятные вещи для заведующего мастерской театрального училища имени неозвученного деятеля. Изабелла Игоревна медовым голосом вкуса липового цвета рассказала о результатах обследований, в ходе которых было выявлено, что коронарные артерии Бореньки сужены более чем на 80%.

Оказывается, трудности с пешими прогулками по лестнице, в простонародье именуемые отдышкой, это вовсе не весомость прожитых лет и даже не просто вес, на избыток коего пеняла Ангелина. Редкие, но всё одно беспокоящие боли в левой части грудины – совсем не от трудов нервовыматывающих. А высокое давление, упоминаемое в поликлиниках как гипертония, вообще не реакция творческой души на погодные перемены. Это всё мерзейший холестерин, до того изгадивший атеросклеротическими бляшками сердечные артерии, что малоинвазивными…

– Простите, какими? – Александр Александрович оборвал внутренний монолог, услышав прелестнейшее словечко.

– Щадящими.

…щадящими методами обойтись уж никак не получится. Вот если бы атеросклероз угваздал сосуды своими закупорками лишь процентов на сорок, ну пусть на пятьдесят, то в таком, с позволения сказать, прекрасном случае возможно было бы прибегнуть к стентированию.

– К чему, простите? – завмастерской снова вынырнул из пучины осмысливания.

– Стентирование.

В суженную холестериновыми бугорками артерию помещают специальный расширитель – коронарный стент. Против мощного атеросклероза этому тонкому металлическому протезику, похожему на свёрнутую в цилиндр сетку, конечно, не выстоять, но придавить бляшки, увеличить сосудистый просвет и возобновить достаточный приток крови к сердцу – это пожалуйста. Если короче, чем вкратце – анестезия, прокол в области паховой или бедренной артерии, введение стента, наложение шва. Вот и вся операция, выжимающая из минимума травматичности максимум пользы: по крайней мере на несколько лет про кислородное голодание, именуемое ишемией, и про некроз сердечной мышцы, более известный как инфаркт, можно позабыть.

– Уму непостижимо, – искренне восхитился Бордюров.

Ещё искреннее, что называется, от чистого, умученного атеросклерозом сердца Александр Александрович завидовал левой руке Изабеллы Игоревны. Почти прозрачная кисть во время красивого, пусть и местами непонятного рассказа касалась тонкими пальцами то длинных ресниц, уставших за день от туши, то мягких губ, изнывающих от множества слов, то бледных скул, тоскующих по ветреной улице. Как будто этими краткими поглаживаниями почти прозрачная рука пыталась успокоить свою хозяйку, помочь смириться с неизбежным или просто искала повод лишний раз дотронуться до кожи. Медовой кожи. Цвета малинового мёда.

– Но это не наш с вами случай, – всё это время сжимавшая карандаш правая рука Изабеллы Игоревны постучала оным по столу.

– Не наш? – завмастерской мужественно сражался с вероломно напавшим желанием отведать чего-нибудь малинового.

Врач легонько покачала головой. Бордюров сглотнул слюну, предательски затопившую ротовую полость. Улица смолкла, и на кабинет обрушился неслыханный ранее термин:

– Шунтирование!

Пациентам, чьи кровеносные сосуды закупорены более, чем на 50 процентов, малоинвазивное…

– ?

…щадящее стентирование – что слепому бусы: все всё видят, а ему, бедолаге, от этого нелегче. Но однажды давшие клятву Гиппократа не сдаются даже в морге. И для холестериновых олигархов кое-что придумали. А именно: аортокоронарное шунтирование. Или АКэШа – это если в целях экономии вербалики. Когда знакомым сетчатым расширителем ситуацию кардинально, увы, не исправить, на помощь приходят шунты. Причём приходят не откуда-нибудь, а из самого пациента.

– Тут никаких тебе металлических протезов, неизвестно кем состряпанных, – Александр Александрович фонтанировал воодушевлением в трубку. – Только всё своё, родное.

– Батюшки, – единственно, что смогла выдавить Ангелина Ароновна, беспомощно оглядывая немую кухню.

– И стенты эти – это ведь что такое? – распалялся жених.

– Что? – взаимно вспыхивала невеста.

– Баловство это, Ангел мой, и ничего более! К тому же, – Бордюров с интересом косился на полуразобранный пакет из магазина, – Ещё неизвестно, сколько та конструкция прослужит. Может, всю жизнь, а, может, всего год, – выглядывающий из целлофана початый батон белого невозможно сбивал с толку.

– Только год? – чуть не плакала Ангелина Ароновна.

– И мы решили, – Боренька героически отодрал взгляд от сваленных покупок, – Что мне нужно шунтирование.

– Мы? – горько переспросили в кухне.

– И? – не расслышали в палате. – И ничего сложного: разрежут грудину, потом возьмут шунт – это будет мой собственный кровеносный сосудик, добытый из ноги или из руки….

– О, Господи….