03-Выше радуги (Сборник)

– Сегодня. Сейчас. Сию минуту. И вы, мой юный друг и коллега, будете в нём участвовать.

Алик, конечно же, ничего не имеет против того, чтобы называться коллегой профессора Никодима Брыкина, однако лёгкие мурашки, побежавшие по спине, заставляют его быть реалистом.

– А это не опасно? – спрашивает Алик.

– Вы трусите! – восклицает Брыкин и закрывает лицо руками. – Какой стыд!

Алику стыдно, хотя мурашки не прекратили свой бег.

– Я не трушу. Я спрашиваю. Спросить, что ли, нельзя?

– Ах, спрашиваете… Это меняет дело. Нет, коллега, эксперимент не опасен. В худшем случае вы встанете с кресла тем же человеком, что и до включения моего инверсионного конвергатора.

– А в лучшем?

– В лучшем случае мой уникальный конвергационный инверсор перестроит ваше модуляционное биопсиполе в коммутационной фазе «Омега» по четвёртому измерению, не поддающемуся логарифмированию.

– А это как? – Алик крайне осторожен в выражениях, ибо не желает новых упрёков в трусости.

– А это очень просто. Скажем, вы были абсолютно неспособны к литературе. Включаем поле и – вы встаёте с кресла гениальным поэтом. Или так. Вы не могли правильно спеть даже «Чижика-пыжика». Включаем поле и – вы встаёте с кресла великим певцом. Устраивает?

И снова – то ли от предчувствия необычного, то ли от страха, то ли от обещанных перспектив – сердце Алика начинает исполнять цикл колебаний с амплитудой, значительно превышающей человеческие возможности. Не четвёртое ли измерение тут причиной?

– А можно не поэтом? – робко спрашивает Алик.

– Певцом?

– И не певцом.

– Кем же, кем?

– Спортсменом.

– Прекрасный выбор! Вы станете вторым Пеле, вторым Яшиным, вторым Галимзяном Хусаиновым.

– Не футболистом…

– Пусть так. Ваш выбор, юноша.

– Я хотел бы стать… вторым Брумелем.

– Это который в высоту? Игра сделана, ставок больше нет, возьмите ваши фишки, господа.

Профессор Брыкин подпрыгивает, всплескивает ручками, бежит к креслу, отряхивает с него невидимые миру пылинки.

– Прошу занять места согласно купленным билетам. Шутка.

Алик не удивляется поведению Брыкина. Алик прекрасно знает о чудачествах учёных, знает и о том, что накануне решающих опытов, накануне триумфа учёный человек ведёт себя, мягко говоря, странновато. Кто поёт, кто свистит соловьём, кто стоит на голове, а Брыкин шутит. Пусть его.

Алик садится в кресло, ёрзает, поудобнее устраиваясь на холодящем дерматине, кладёт руки на подлокотники. Брыкин нажимает какую-то кнопку на пульте, и стальные, затянутые белыми тряпицами обручи обхватывают голову, руки и лодыжки. Алик невольно дёргается, но обручи не отпускают.

– Не волнуйтесь, всё будет тип-топ, как вы говорите в часы школьных занятий. Минуточку… – Брыкин щёлкает тумблерами, крутит верньеры, нажимает кнопки. Вспыхивают индикаторные лампочки, дрожат стрелки датчиков, освещаются шкалы приборов, стучат часы.

Алик начинает ощущать, как сквозь тело проходит некое странное излучение, но не противное, а, скорее, приятное.

– Температура – тридцать шесть и шесть по шкале Цельсия, пульс – восемьдесят два, кровяное давление – сто двадцать на семьдесят. – Брыкин что-то пишет в журнале испытаний, следит за приборами. – Разброс точек даёт экстремальную экспоненту. Внимание: выходим в четвёртое измерение… Что за чёрт?! – Он даже встаёт, вглядываясь в экран над пультом.

Там что-то мигает, светится, расплывается.

Алик чувствует зуд в кончиках пальцев, ступни ног деревенеют, а икры, наоборот, напрягаются, как будто он идёт в гору или держит на плечах штангу весом в двести килограммов.

– Что случилось, профессор?

– Ничего особенного, коллега, ничего страшного, – бормочет Брыкин, лихорадочно вращая все верньеры сразу: маленькие руки его так и порхают над пультом.

– А всё-таки?

– Сейчас, сейчас…

Брыкин неожиданно дёргает на себя рубильник. Гаснет экран, гаснут лампы. Алик легко шевелит пальцами, да и ноги отпустило. Обручи расходятся, и Алик встаёт, подбегает к Брыкину.

– Неужели не получилось?

– Кто сказал: не получилось? – удивляется Брыкин. – Эксперимент дал потрясающие результаты. Немедленно по выходе из здания института вы должны проверить свои вновь обретённые способности. Проверить и убедиться – насколько велик Никодим Брыкин. – Он хлопает ладонью по серому матовому боку пульта. – Нобелевская премия у меня в кармане, – и суёт руку в карман – проверить: там премия или ещё нет.

– Так чего же вы чертыхались?

– Пустяк. – Брыкин даже рукой машет. – В четвёртом измерении на пятнадцатой стадии эксперимента возник непредусмотренный эффект.

– Какой эффект?

– Пограничные условия от производной функции. Раньше такого не было. Придётся ввести коррективы в конечное уравнение процесса.

– И что они значат – пограничные условия? – волнуется Алик.

– А то значат, – Брыкин ласково обнимает длинного Алика за талию, как будто хочет утешить его, – что приобретённые вами спортивные качества, к сожалению, не вечны.

– Почему? – кричит Алик.

– Таковы особенности мозга.

– Не вечны…

– Да вы не расстраивайтесь. Берегите себя, свой мозг, свои благоприобретённые качества, и всё будет тип-топ.

– Но что, что может лишить меня этих качеств?