04.1912 (ЛП)

Джо снова посмотрел на океан. Огромная воронка затягивала на дно обломки и вопящих, брыкающихся, размахивающих руками пассажиров.

«Пора», — подумал Джо и разжал руки. Тело его двигалось само — только искалеченная нога едва-едва волочилась.

Джо перевалился через заграждение, неуклюже перекинул бесчувственную ногу и ненадолго остановился. Холод Атлантики обжигал ему лицо и забирался под куртку. Джо вздохнул, накапливая тепло в жилах, и примерился. Бесчувственная нога неловко проволоклась следом, когда Джо неуклюже скатился вниз.

Вода была такой холодной, что у него застонали все кости, все поджилки; казалось, даже кровь испуганно свернулась в сосудах. Это ощущение было совершенно новым и несравнимым со всеми теми, что у него возникали до сих пор. Казалось, что его начинили колючими снежками, что эти снежки — микроскопические, но с острыми режущими краями, — скопились даже в крови. Джо не мог дышать: невидимые снежки заполонили, сдавили лёгкие. Голову как будто стиснул железный обруч.

«Плыви!» — приказал Джо себе и неуклюже взмахнул рукой. Мышцы были как деревянные. Он не мог ни двинуться, ни хотя бы позвать на помощь. Вопли тонущих пассажиров звенели в висках, во лбу и в затылке, в каждом сосуде и в каждом нерве, тяжёлым тюком придавливали к океанической глади, а он только хватал ртом воздух, тянул вверх шею, чтобы вода не сомкнулась над головой, и пытался хотя бы вдохнуть. Он замёрз и умирал, но его внутренности горели так, что легче было бы застрелиться, нежели терпеть эту чудовищную муку.

«Помогите!»

Джо снова бесполезно ударил руками по воде. Тело не слушалось его. Как привязанное, оно оставалось на прежнем месте, а бесчувственная и бесполезная нога тяжело увлекала на дно. Джо отчаянно рванулся вперёд, волны вскипели у него над головой, и тот самый острый, пугающий лёд залился в рот и ноздри, заполонил уши. Океан равномерно зашумел в ушах.

— Помогите! Пожалуйста! — не смолкали кругом голоса.

Джо заколотился в воде. Мощная невидимая лапа вдруг схватила его за ногу и потянула к себе — плавно, но настойчиво и сильно. Лапа давила, сжимая кости, и те трещали, будто вот-вот готовые сломаться; а Джо не мог сопротивляться. Он бил по воде руками, он вытягивал шею так, что хрустели позвонки, он рвался вверх, к равнодушному небу, но невидимая лапища была куда сильнее. С тупой и бездушной методичностью она взяла ногу Джо в захват и утянула ещё ниже. Вода стала не чёрной, а мутновато-зелёной, когда её покров расстелился у Джо над головой.

Сверху давила резкая, непосильная тяжесть. Такой Джо ещё никогда в жизни не ощущал, даже если ему случалось переработать, носясь по докам с поклажей. Лапа не отпускала, она влекла всё ниже и ниже, как будто засасывала, и груз непослушной бесчувственной ноги лишь усиливал эту тяжесть.

«Я хочу жить! — запротестовал тоненький голосок у Джо в голове. — Хочу быть с ма, Лиззи, па и Бетти! Я хочу жить!»

Джо метнулся к поверхности. Та волновалась над его головой мутновато-зелёным одеялом, полупрозрачным и холодным. Джо отчаянно взбрыкнул, и давление под ним ослабло. Лапища неохотно разжалась, а Джо вынырнул на поверхность и тотчас затряс головой. Вода лилась изо рта, носа и ушей, волосы прилипли к голове, как водоросли. Джо взвыл и брыкнулся снова. Не было уже гигантского искореженного чудовища, обвиняюще тычущего в небо, осталась лишь беспокойная вода — чёрная и равнодушная. Со слабым бульканьем над нею показывались в колеблющемся кругу чемоданы, сундуки, двери, обломки неясного происхождения, шезлонги и чьи-то личные вещи.

Туча белых нагрудников наполнила океан. Казалось, что сюда опустилась кормиться огромная стая чаек. Руки вздымались к небесам, вопли сотрясали холодный воздух и драли его на лоскуты, как стальными когтями.

— Помогите!

Джо вздрогнул: рядом вдруг что-то решительно толкнулось и в беспокойном ледяном ореоле выскочило из воды. Едва показавшись, неизвестный объект издал протяжный дикий вопль, похожий на крик безумца, и Джо понял, что это — мужчина в громоздком спасательном нагруднике, с безумно выпученными глазами, чьи волосы облепили бледный лоб, при белом воротничке и блестящем чёрном галстуке. Мужчина надсадно взвыл и схватился за Джо. Руки у него были ледяные и крепкие, тяжёлые, как у статуи.

— Отпусти! Отцепись! — закричал Джо и толкнул мужчину в грудь обоими кулаками — тот не шелохнулся. Его мутные глаза были начисто лишены разума и горели, как у паникующего зверя. — Отпусти меня, немедленно меня отпусти!

Мужчина выл и стонал, как будто его лишили языка. Необоримой тяжестью, точно могильная плита, от которой веяло сыростью, он наваливался на Джо, погребал под собой, и Джо кренился под его весом. Волосы у Джо на затылке уже снова опалила холодом вода, бесчисленное множество колючих шариков забралось за воротник и заскользило по позвоночнику, отплясывая на каждой косточке.