04.1912 (ЛП)

— Я прошу прощения за то, что это приходится обсуждать в такой спешке, Кэт, — сказала она, — но нам придётся плыть в Атлантику без тебя. Уверена, ты быстро подыщешь новое место.

— Дело вовсе не в месте, мисс Джеймс, — Кэт тихо покачала головой, — я прослужила в вашем доме двадцать шесть лет. Молодой мистер Джеймс нанял меня, когда вы ещё не родились. Я привязалась не только к дому, который обхаживала, но и к семье, которая сделала для меня столько добра.

— Да, и ты исполняла свои обязанности так, как должно, Кэт, — быстро сказала Мэри и снова стала складывать платок, — я напишу рекомендательное письмо, чтобы облегчить тебе поиски места.

— Меня беспокоит совсем иное, мисс Джеймс, — Кэт опустила взгляд и быстро, тяжело выдохнула. — Как же вы… останетесь совсем одни? Я помню и вас, мисс Джеймс, и Лиззи с самого детства — с пелёночек. Я… боюсь, — она сглотнула и выдавила дрожащую улыбку, — боюсь, что может случиться там, в Америке, в этой далёкой опасной стране.

Мэри молчала достаточно долго: не было силы в голосе. Даже тогда, когда сила, казалось, появилась, когда она нашла в себе твёрдость, чтобы открыть рот, её тон был неуверенным, тонким, придушенным, как у маленькой девочки, плачущей в углу.

— Мы справимся, Кэт, — сказала она, с усилием улыбаясь, — пожалуйста, не беспокойся. Всё будет хорошо.

Глава 2. Мистер Дойл срывает куш

Жить с азартным игроком — совсем не удовольствие.

Если он всё время проигрывает — это мучение.

Если у вас при этом нет денег — это пытка.

Ну, а если вы — жена такого азартного игрока, в одиночку старающаяся тянуть четверых детей и добывать крохи на жалкое пропитание, подрабатывая швеёй, модисткой, уборщицей и продавщицей по восемнадцать часов в день кряду, то вам лучше было бы повеситься в тот злосчастный день, когда вас угораздило принять руку и сердце своего муженька-разгильдяя.

Клара Дойл влачила эту тяжкую ношу вот уже двадцатый год, и самой Кларе искренне хотелось бы делать это с христианским смирением. К сожалению, это Кларе не удавалось. Пока она была прехорошенькой девицей, дочерью среднестатистического ирландского башмачника и первой красавицей улицы, она могла мечтать о чём-то более пышном и гордом, нежели хмурая и тесная лавчонка отца. У Клары было шестеро братьев и младшая сестра, и, конечно, она рассчитывала с помощью своей пригожести и неотразимого обаяния охомутать кого-нибудь побогаче да породовитее себя.

А потом в её жизни появился Роберт Дойл.

К чести его будет сказано, Роберт Дойл в начале их знакомства держался ещё тем щёголем. У него даже была небольшая лавочка по производству глиняных горшков, и эта лавочка явно была побольше и поуспешнее захудалой лавки отца Клары. Роберт Дойл чисто брился, исправно мыл лицо и уши, умел делать комплименты и в нужных местах — сорить деньгами. Откуда было Кларе знать, что ни деньги, ни лавчонка никогда не принадлежали Роберту Дойлу?

Родители Клары, правда, были не лыком шиты. Мать не раз предупреждала дочь с кроткой любовью, размахиваясь над её спиной полотенцем:

— Клара, дура, ведь он пыль в глаза пускает, авантюрист, прохиндей, на морде написано!

— Протокольный, протокольный! — кликушествовал отец Клары, поучая строптивую дочку веником всякий раз после того, как она возвращалась с прогулки с очаровательным Робертом Дойлом.

А старший брат Клары Джон как-то раз даже спустил Роберта задом с лестницы и пересчитал лбом сестры все углы в лавке, таская её за волосы. Только вот и Клара, и Роберт оказались людьми упрямыми: любовь их не погасла даже после столь дурного обращения. В Кларе взыграл бурный дух непокорности, и вечером того же дня она, массируя все ушибленные места, вылезла в окно родительского дома и сбежала с Робертом Дойлом, который мужественно ждал её с розой, зажатой в уцелевших зубах. С тех пор Клара с родителями не видалась, а они, кажется, не горели желанием её искать. «Баба с возу — кобыле легче», — справедливо рассудили эти весьма расчётливые люди, сочтя, что после скандала с непонятным авантюристом Дойлом, о котором по городу блуждали нелестные слухи, Клару замуж никто не возьмёт, даже самые яростные её поклонники.

Уже в первую неделю брака Клара Дойл узнала, каков её муженёк на самом деле. Роберт оставался очень галантным, красиво улыбался и кружил ей голову своими речами, но в карманах его постепенно иссякали деньги, а жили они не у отца Роберта, а в какой-то душной и грязной комнатушке, где Клара на первом году супружеской жизни произвела на свет первенца и самое проблемное своё дитя — Энн. Как оказалось, отцу Роберта вовсе не нужен был непутёвый старший сын, пусть бы даже тот неожиданно женился и даже не на самой некрасивой и гадкой девушке. Клара долго этому изумлялась, а потом застукала Роберта Дойла за азартной игрой с беспутными товарищами, и ей всё стало ясно.