04.1912 (СИ)

На негнущихся ногах она, прямая и полумёртвая, зашагала прочь. «Титаник» почти не испытывал качки, и тошнило её вовсе не потому, что корабль неожиданно стало трясти. Мир плыл и крутился у Мэри перед глазами, и каждый новый её шаг разрушал этот мир, вырывал всё новые клочки и безжалостно сминал их. Отдалившись от каюты мистера Флэнагана на несколько метров, Мэри прижалась к стене коридора. Казалось, что невидимый яростный зверь вдруг вцепился в неё изнутри, стал рвать сердце клыками и когтями; что этот зверь пожирает её по кусочку, вертится и бесится. Мэри прижала руки ко рту, крупная безумная дрожь сотрясла всё её тело.

«Не сметь рыдать!» — приказала она себе.

Но начало было положено: хватило одного всхлипа, который сам по себе вырвался из горла, чтобы силы совсем оставили её. Мэри безжизненно привалилась к стене и сползла на пол. Обеими руками она закрывала себе рот и кусала ладонь так, что по коже текла кровь.

«Тебе нельзя рыдать! — приказывал обезумевший голос рассудка. — Мэри, тебя увидят! Что о тебе подумают?»

«Какое теперь это может иметь значение? — спросила она голос разума и сложилась пополам, прижимаясь к стене. — Хуже уже не станет!»

Зверь не прекращал буйствовать, он лишь наглел, словно прочувствовав в полной мере свою силу. Хвост, утыканный колючками, хлестал её, когти рвали её на полосы, и ей было бы даже лучше, если бы все эти раны оказались физическими. Позор и стыд огромными валунами падали прямо к ней на голову, но она по-прежнему жила и дышала, и её тело было таким же здоровым, как и вчера.

Мэри сползла на пол. Слёзы потекли сами собой, устремились, точно необузданный поток.

— Что мне делать… — шептала она. — Господи, что мне теперь делать?

Участливое прикосновение руки к плечу было неприятным и резким, как удар кочергой. Мэри вскочила, путаясь в подоле платья, отшатнулась и врезалась в стену. Позади неё стоял стюард с вытянувшимся от удивления пунцовым лицом.

— Всё ли с вами хорошо, леди? — аккуратно поинтересовался стюард. — Быть может, вам нужен врач?

Мэри снова попятилась, снова задела плечом стену и отчаянно замотала головой. Ей не удавалось не только найти подходящих слов, но даже и обуздать свой испуг.

— Нет, — икнула она и резко провела носовым платком по лицу. — Нет… я… со мной всё хорошо… простите за беспокойство… простите… пожалуйста… за беспокойство…

Стюард снова шагнул к ней.

— Мэм, — обеспокоенно произнёс он, — вы неважно выглядите. Вы уверены, что вам не требуется врачебная помощь?

Мэри отступила от него на прежнее расстояние и кивнула — уже твёрже и увереннее.

— Да, — она опять икнула и помотала головой. Дыхание её стало тяжёлым и прерывистым. — Да, я уверена… спасибо за вашу чуткость, но я… я справлюсь сама. Спасибо… я… я ни в чём не нуждаюсь, право слово.

Но стюард оказался крайне добросовестным и сострадательным. Он нагнал Мэри и, остановившись напротив, тихо, но весьма убедительно поинтересовался:

— Вы нуждаетесь в сопровождении, мэм? Я мог бы доставить вас к дверям вашей каюты, если вы не в силах идти самостоятельно.

— Нет! — Мэри опять отшатнулась и с трудом растянула на губах тусклую лживую улыбку — самую фальшивую из всех, что ей приходилось примерять когда-либо. — Нет, благодарю. Я сама… я сама…

Мэри добрела до каюты, словно во сне. Она дважды столкнулась со спешащими по коридорам пассажирками, чуть было не сбила молодого стюарда и совсем не заметила, что в двух шагах от неё куда-то торопливо прошёл мистер Эндрюс. Мистер Эндрюс часто обходил корабль, не гнушался заглядывать и на нижние палубы, поэтому его появление не было чем-то из ряда вон выходящим. Мэри не увидела ни его, ни кого бы то ещё ни было. Для неё не существовало больше этого мира, в котором для неё не осталось места.

Мэри смогла открыть дверь в каюту только после третьей или четвёртой попытки. В руках у неё совсем не было силы.

«Что мне делать? Что мне теперь делать?» — стучал в её висках неумолчный вопрос.