04-Версии истории (Сборник)

— А что за интерес вам, Хранителям, держать простых людей в подвешенном состоянии, а? — Ной рассердился как-то вдруг и сразу. — Нет, ты скажи мне, что изменилось, если я б чуть раньше узнал о том, что мы отсюда никогда и никуда не уплывем?

— Хранители не предсказывают будущее.

— Но ты же знал его!

— Догадывался. Но… Ной, можно я не буду посвящать тебя в некоторые тонкости моего дела? — Смотритель решил наскоро отделаться туманной отговоркой, потому что именно туманные отговорки были вполне уместны для общения Хранителей с простыми смертными.

Хотя можно было придумать и кое-что правдоподобное. Или вообще не морочить голову и сказать правду, то есть предупредить. От Мифа бы не убыло. И верно: зря поспешил.

— Какие тонкости, Гай? — зло спросил Ной. — Кому ты хранишь верность? Перед кем блюдешь себя? Мы одни здесь.

Все, кроме нас, погибли, и мы тоже балансируем на грани…

Представь, что мы отплыли, сумели сняться с камней и так и не нашли земли. Умирая от голода… сам, сам умирая… ты но пожалел бы, что не остановил нас?

— Если бы отплыли, значит, отплыли бы. Но мы не отплыли, и я догадывался заранее об этом. Не о том, что мы отплывем и не найдем земли, а всего лишь о том, что сняться с камней нам не удастся. Ну не сказал, и что? Ничего же не произошло плохого. Только то, чего ожидали. Все ожидали. И я тоже… А верность я храню только Времени, ибо все мы — его дети. Послушные, непослушные, плохие, хорошие — дети. Оно, как строгий родитель, все равно заставит детей поступить так, как они должны поступить. Разве а шумерских семьях иначе? Разве твои дети вправе своевольничать?..

— Дети Времени… — проворчал Ной, умеющий удивительно быстро как распаляться, так и остывать. — Всегда-то ты, Гай, в форме… ты вообще хоть иногда расслабляешься?

— Я просто не напрягаюсь, Ной, — ответил Смотритель и пошлепал по воде к выходу из трюма.

Простужаться и отмечать этим событием начало новой жизни человечества…

(а это и есть напрягаться)…

не хотелось.

Очередной «сухопутный» день прошел скучно и мрачно. Никто не понимал толком, что делать, вообще плохо думалось. Суша сушей, а слишком много в бытии семьи Ноя связано с Ковчегом. Он всегда был для них живым, а теперь… С берега его темная, чуть покосившаяся конструкция походила на тушу умирающего слона — величественное, но печальное зрелище.

А быт тек по накатанной — как в море, так и на суше. Разве что дел поубавилось: не надо теперь ничего ниоткуда вылавливать и никого спасать. Женщины молча готовили еду из все скудеющих запасов продовольствия, мужчины по инерции плели веревки, не представляя, зачем они теперь могут пригодиться.

Вечером вспоминали Ис-Керим, родной город, давший название родному же кораблю, вспоминали соседей, друзей, Оракула, переживали заново землетрясение и ливень.

Непривычно не устав за целый день, разбрелись по разным углам — спать, вернее, пытаться заснуть. Новая жизнь как-то не вдохновляла.

Смотритель, скучая, шатался один по гулким проходам судна, забрел в «зверинец», улыбнулся спящему тигру…

(ну кошка и кошка! Когда спит)…

разгреб скатившуюся в один угол шерстяную звериную мелочь, попискивающую, но не просыпающуюся от прикосновения…

(ни оптом, ни по отдельности)…

расплел запутавшиеся во сне ноги двух маленьких стройных газелей. Больше дел никаких не было — ни существенных, ни мелочных. Разве что погулять выйти.

Луна добросовестно освещала вверенный ей кусок земного шара: облака разошлись, завтра будет хорошая погода. Лунные отблески плясали на воде, навевая воспоминания о морских курортах…

(мало их в сумме — таких воспоминаний)…

и нагоняя романтическое настроение.

Романтика романтикой, а за природой после стресса наблюдать надо. Смотритель спустился к воде, взял острый камень и сделал отметку на скале. Такую же отметку он процарапал на корпусе «Ис-Керима». Утром станет ясно, с какой скоростью вода убывает.

Выбравшись на сушу, он еще раз взглянул в голубую темноту острова: нет, хоть луна и старается во все свои лунные силенки, все же лучше идти спать, ночью много не нагуляешь на незнакомой каменистой местности, хочется руки-ноги целыми сохранить. И для дела полезнее.

А утром стало ясно, что вода убывает со скоростью два локтя за половину суток и корабль кренится сильнее и сильнее: затруднительно стало даже ходить по палубам.

Ной, выйдя поутру на свежий воздух, нежданно потерял равновесие и на пятой точке с хохотом доехал до борта.

— Видали? Корабль нас уже сам выгоняет. И начал с меня. — Поднялся, потирая ушибленное место, сказал выглянувшим на шум членам семьи: — Чего уставились? Отец покататься решил… — Добавил серьезнее: — Завтракаем и выгружаемся от сюда. Здесь жить ужо неудобно,

— А где же тогда жить? — спросил Сим, осторожно, чтобы не повторить отцовский полет, ступивший на палубу.

— На берегу. Найдем ровное место, построим дом, будем жить.

— А пока будем строить, где… а-а!.. — Сим поскользнулся на том же месте и тем же способом съехал к отцу. Но мысли не обронил: — Где жить будем, пока не построим?

— На открытом воздухе, Сим. Или пещеру какую найдем.