04-Версии истории (Сборник)

Шумеры весело захмелели, и это незнакомое им до сего момента состояние (души и тела) настолько понравилось, что они даже не понимали, не хотели понимать, что оно — незнакомое. Небывалое. Их разумом не объяснимое. Хотя и верно: свою неуправляемую веселость они вполне могли списать на… на что?.. да на хорошее настроение, к слову. А что? Дом построен, погода не огорчает, еды хватает, все живы — отчего ж не расслабиться после трудов воистину праведных.

Но тут Сим решил встать из-за стола.

— О-ох… — только и успел выдохнуть он, с грохотом падая на пол.

— Что с тобой стряслось, Сим? — прямо-таки зашлась в хохоте тоже явно «готовая» Руфь.

— Я не… не знаю.

Попытка привести себя в вертикальное положение не увенчалась успехом.

— А ну-ка, я попробую, — объявил Хам и рывком поднялся.

Простоял с секунду, начал заваливаться вбок с выражением веселого удивления на лице. Еще одним пьяным шумером на полу стало больше.

Все начали вылезать из-за стола, чтобы проверить свою стойкость…

(в данном случае — от слова «стоять»)…

но не получилось ни у кого. Только Ной в соревновании не участвовал, сидел тихонько и мирно улыбался. Он не желал экспериментировать. Смотритель тоже не стал рисковать: вино и ему ощутимо ударило в голову, что было для него непривычным. Специалисты Службы умели пить, если позволено так выразиться. Их учили этому умению. А тут оно дало сбой. И не от качества напитка…

(отличное качество, прав Ной)…

и не от разницы в атмосферном давлении до и после Потопа…

(Смотритель скорее некомфортно себя чувствовал в допотопной атмосфере — чужой ему и трудной)…

а оттого, что долго не пробовал ничего хмельного. Отвык.

— Видал, какое… безобразие? — Ной произносил слова нарочито медленно и раздельно, с паузами.

— Почему же безобразие? — удивился Смотритель. — Весело людям. Что в том плохого?

— На обезьян больше похожи…

— Ты сам-то как?

— Я?.. Что-то вино какое-то странное… Не случалось со мной такого никогда… И ни с кем не случалось… Что происходит, Хранитель?

— Потом расскажу, Ной. Не думай сейчас об этом.

— Пойду воздухом подышу… Как-то душно… Поможешь дойти до двери?

Смотритель подхватил Ноя под мышки и фактически доволок его до выхода. Ночная прохлада немного отрезвила почтенного отца семейства. Обретя способность более-менее стройно говорить, он начал оправдываться:

— Так неожиданно все… Я даже испугался. Со мной такого действительно никогда не случалось, и я не видел, не припомню, чтобы с кем-нибудь…

— Верю, верю, Ной, не говори ничего. Молчи. Дыши глубже.

— Ага, — кивнул Ной и послушно запыхтел.

Сзади раздалось:

— А что это вы тут?

В проеме двери стоял, опираясь обеими руками о косяки, колеблющийся (этакая тростинка на ветру) Иафет.

— Сидим, отдыхаем, — благостно ответил Ной. — Садись и ты, сынок, подыши воздухом.

— Воздухом! — почему-то зло произнес Иафет и кубарем скатился по ступенькам.

Смотритель кинулся его подбирать. Иафет, лежа лицом в землю, что-то рычал в ответ невнятное и отмахивался…

(даже скорее отбивался)…

от помощи.

Так началось то, что Смотритель впоследствии окрестил «Великим Послепотопным Свинством». Потерявшие контроль над собой и своими эмоциями шумеры как мужеского, так и женского пола…

(было их всего семеро, а ощущение у Смотрителя осталось — как от толпы алкоголиков)…

дрались, ругались, плакали, безумно хохотали, засыпали, пробуждались, выпадали на некоторое время из реальности. Хорошо, Ной…

(восьмой)…

не видел всего этого. Он как заснул на крылечке, привалившись к перилам, так и проспал почти до утра, пока Смотритель, вымотавшийся от борьбы с распоясавшимся семейством, не додумался затащить его, дрожащего во сне от холода, в дом.

Кстати, о борьбе. Выполняя роль медсестры или медбрата, Смотритель сам валился с ног, но не от опьянения, а от усталости. Мужчины и женщины семьи выдали невероятное количество энергии, которая проявлялась крайне своеобразно.

Сим зачем-то полез на крышу дома, пришлось его оттуда снимать, чтобы он не грохнулся вниз и не сломал себе шею.

Хам и Мара, в обычном состоянии мило сюсюкающие друг с другом, решили вдруг заострить внимание друг друга на каких-то не проясненных фактах собственных биографий: у каждого нашлись в прошлом темные пятна, что и стало поводом для истошных криков и взаимных тасканий за волосы.

Иафет и Зелфа, наоборот, впали в романтику и бегали друг за другом, играя в салочки, спотыкались о невидимые в темноте кочки и камни, падали, поднимались, не обращая внимания на ушибы, бегали снова, а в итоге где-то затихли. Не в доме.

Руфь с Сарой делали тщетные попытки соблазнить Смотрителя, демонстрируя ему интересные части тел…

(вот уж чего не ожидал от шумерских женщин, всегда и во всем являющих собой образец высокой нравственности)…

и привлекая его непристойными откровенностями. Смотритель и рад был бы обратить на все это внимание, но не имел физической возможности — слишком за многими нужно было следить…

К рассвету первичные опьяневшие выбились из сил и заснули мертвецким сном — кого где оный застал. Смотритель кое-как растащил их по законным местам, лег сам передохнуть. Но сон не шел.